— Кроме того, у нас с тобой горячие головы, и если что, ты легко запустишь в мою голову тарелку, причем я не сомневаюсь, что вполне заслуженно. В жизни между супругами часто возникают разногласия и ссоры. Как говорится, беру тебя на радость и горе, с удовольствием и восторгом.

— Мои родители произносили те же самые слова клятвы при венчании.

— Но мы с тобой не похожи на твоих родителей, — горячо возразил он.

— Почему ты так решил?

— Тебя удивили или даже напугали мои слова, но уверяю тебя — все твои страхи необоснованны. Я все сделаю ради твоего счастья. Твоя основная трудность в том, что ты постоянно тревожишься из-за того, что может случиться, и поэтому не можешь наслаждаться настоящим. Не знаю и не хочу знать, что тебя так напугало, я лишь хочу быть все время вместе с тобой. Не отворачивайся от меня, — он поспешно исправился, — не лишай нас обоих общего счастья из-за каких-то мнимых страхов. Ну, Ди, будь храброй девочкой, а я уж не подкачаю.

Диана схватила его за руку и крепко сжала:

— А что, если я подведу тебя?

— Знаешь, очень долго я считал, меньше попыток, меньше ошибок. Но однажды моя матушка объяснила, что в жизни ничто не дается даром. Всего надо добиваться. Хотя должен признаться, за что бы я ни брался, везде меня ожидала неудача. Меня не пугают твои ночные кошмары, оставайся такой, какая ты есть. Я все равно тебя люблю. Умоляю тебя только об одном — не убегай от меня.

Не отпуская ее руки, он встал перед ней на колени.

— Ты останешься со мной, Диана? Ты никуда не убежишь? Ты согласна стать моей женой, матерью моих детей? Ты согласна быть вместе со мной, невзирая на трудности и препятствия, которые подстерегают нас на жизненном пути?

Странный приглушенный звук сорвался с ее губ, перед тем как, наклонившись к нему, она поцеловала его, или он ее. Кто был первым, Генри не мог сказать с уверенностью. Но его больше волновал ее ответ.

— Ди? — Он вопросительно изогнул бровь.

— Гм-гм? — Она с невинным видом поглядела на него.

— Я почти уверен, что не ослышался. Но чтобы у меня не осталось никаких сомнений, повтори, но чуть громче.

— Гм-гм?

— А если серьезно?

В ее глазах запрыгали озорные огоньки.

— Как ты знаешь, по натуре я очень серьезная, но рядом с тобой я сама удивляюсь, куда только девается вся моя серьезность.

Генри с нежностью улыбнулся ей в ответ и ласково пожал ее руку.

— Хорошо, но все-таки скажи то, что мне так хочется услышать. — Он игриво ущипнул ее.

— Ой, — вскрикнула она.

— Нет, неверно. Не то слово. — Он опять ущипнул ее.

— Да! — рассмеялась Диана. — Да, да, да…

Настойчивый стук в двери прервал их шутливый разговор.

— Уходите! — крикнул Генри.

— Хэл, — послышался из-за дверей голос Изабеллы, — хочу тебе напомнить, Диана моя гостья и находится под моей защитой. Я выступаю в роли ее компаньонки. Более того, я считаю, что моя гостиная не совсем подходящее место…

Генри сокрушенно покачал головой, увидев, что Диана зарделась как маков цвет.

— Такова моя сестра. Она не перестанет нести чушь, пока я не открою дверь.

Он направился к дверям и отодвинул задвижку.

— Иззи, — обратился он к ворвавшейся в гостиную сестре, — ты можешь поздравить нас первой.

— О-о, поздравляю вас обоих от всего сердца. — Обрадованная, Изабелла сразу успокоилась и обхватила шею брата обеими руками.

Генри также ласково обнял ее и спросил:

— А где же другая половина вашего падкого на разные хитрости дуэта?

— Ливви уехала домой к своему малышу. Но она и Джейсон вернутся к обеду, чтобы отпраздновать такое радостное событие. Думаю, что не позже чем завтра тебе надо будет переговорить с герцогом, дедом твоей невесты.

— Твоя самонадеянность просто очаровательна. Откуда она только берется?

— Ключ от дверей только у меня. Открыть ее могло только ваше примирение. Отказа я бы не потерпела. — Изабелла бросилась обнимать Диану. — Мои поздравления. Я так рада, что у меня будет такая прелестная невестка. Не сомневаюсь, вы оба будете счастливы.

— Хэл, желаю вам обоим счастья… — Голос Изабеллы задрожал, на глаза навернулись слезы.

— Опять слезы, что вы за народ, женщины, — шутливо произнес Генри. — Я сегодня видел столько женских слез, сколько не видел за всю мою жизнь. Даже странно, было бы из-за чего плакать. Огромное тебе спасибо за помощь, а теперь будь добра оставь меня наедине с моей невестой.

— Еще чего, — ехидно возразила Изабелла. — Ты оставался с ней наедине целый час. Я не виновата, что ты не успел этим воспользоваться должным образом. Хотя, если судить по прическе Дианы, все-таки успел. Я не ошиблась, не так ли?

Диана испуганно схватилась за голову, но Генри тут же ее успокоил:

— Не волнуйся, Ди. Ты прекрасно выглядишь.

— Смотря с какой точки зрения, — благоразумно заметила Изабелла. — Я сейчас позову Бекки. Это не в первый и, думаю, — тут она хитро подмигнула брату, — не в последний раз, когда ей придется поправлять прически до обеда в моем доме.

Диана сразу повеселела, а Генри не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Он наслаждался ее счастьем, смехом, всем ее видом, такой он ни разу не видел ее.

Изабелла смущенно откашлялась:

— Диана, прошу, не надо смотреть на моего брата с таким неприкрытым восхищением, иначе он возомнит о себе бог знает что. Иногда он невыносимо высокого мнения о своей более чем скромной персоне.

— Не очерняйте его. — Диана горячо встала на защиту Генри, не сводя с него влюбленных глаз.

— Ничего, обожди немного, и сама в этом убедишься, — уколола Изабелла.

— Поживем — увидим, — притворно вздохнула Диана. — Но я почему-то уверена в обратном.

— А я в этом более чем уверен, — согласился с ней Генри, сразу став серьезным и не обращая внимания на насмешливое фырканье Изабеллы.

«Моя драгоценная Диана, если ты сомневаешься в моей любви, то знай, что я не писал писем женщинам, исключая мои родных, с тех самых пор, когда мне исполнилось тринадцать лет. И я наивно полагал, что влюблен в Эмили Хьюз или по крайней мере в некую часть ее тела между талией и шеей. Миссис Хьюз преподавала в Итоне и целых двенадцать лет выступала в роли моей наставницы. К сожалению, ни мои любовные письма, ни мои стихи не произвели на нее никакого впечатления. Хочу, чтобы ты знала: те строки дались мне нелегко. Но боюсь, предмету моего обожания не понравился мой стиль, хотя я не могу не отдать должного наивной красоте тех немногих строф, сохранившихся в моей памяти.