Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мироновка, ишь ты, – заботливо обнюхав макушки, хмыкнул Мирон.
До утра он прирезал ещё трёх бармалеев, сбросил куда следует и запер мусоропровод с улицы на чуть поржавевший навесной замок.
Четыре дня прошло, но мать Руслана и Светы так и не появилась. Мирон волевым решением – очень небольшим, стоило признать, – продлил жданки ещё на такой же срок. Днём было сносно, а вот ночами ему приходилось вытаскивать из снов детворы всё более густую тревогу и задаваться очень неприятным, но логичным вопросом:
– А если мать не вернётся?
* * *
Как-то резко закончились продукты, и мальчику стоило больших трудов, чтобы разъяснить домовому, где их можно добыть.
– Чугунок? Надо же. Это вам точно лет сто. Не подходит. И из кастрюли на плите тоже. Миска для подношений, говорите? У вас нет хозяина, и подкармливать некому.
Мусоропровод был дискредитирован. Хотя последние годы других источников пополнения припасов и обновления гардероба Мирон попросту не знал.
– И где добыть еду? – теряя терпение, поинтересовался он.
– Есть магазины. Вот там сейчас можно взять всё что захочешь. Только полки, где плохо пахнет, надо обходить стороной. А на какое расстояние вы можете отлучиться? – спохватился мальчик.
Домовой прикинул длину огорода, позавидовал хохлику, который мог шастать где захочет, погладил футляр с бритвой и грустно выдавил:
– Метров пятьдесят, наверное.
– Этого хватит. Магазин на углу соседнего дома.
– Что принести-то?
– Чипсы, колу, конфеты, сухарики, орешки, йогурты. Очень полезная и нужная еда, – убеждённо заявил Руслан.
Света решительно поддержала старшего брата и дополнила заказ:
– Мармелад и чупа-чупс.
Неугомонная девочка обвыклась, прекратила разбойничать, постоянно наводила беспорядок, норовила ухватить Мирона за нос и просилась на ручки.
Он не возражал. Ну, почти.
* * *
На седьмой день активировались бармалеи. Они вычислили, где пропали их товарищи, и теперь постоянно табунами бегали по квартирам, хлопали дверьми, проводили обыски, а потом, срывая зло и недоумение, стреляли в окна из автоматов. Один бармалей сообразил сбить замок с мусороприёмной камеры и обнаружил десять трупов. Район плотно оцепили, но этажи не разрушали – бармалеям хотелось поймать неуловимого мстителя, перерезающего глотки их боевым товарищам. Замысел Мирона столкнуть лбами конкурентов потерпел фиаско. Все уничтоженные им бармалеи оказались из одного лагеря.
Домовой, пытаясь отвести угрозу от детей и увести по ложному следу, теперь невидимой молнией орудовал опасной бритвой на улице. Финт прошёл впустую – бармалеи оцепление снимать не торопились. Что напрягало. Дверь-то в убежище Мирон обложил плиткой с запасом, чтобы скрыть щели, но стоило раз-другой полоснуть очередью по фасаду, и секрет раскроется.
– Ловушка, ловушка, – скрежетал зубами домовой.
У него отросла бородища. Забава, драгоценность, острое сокровище теперь служило для другой цели. Это тоже была черта, которую он переступил.
В коротенькие периоды затиший дети заботливо ухаживали за ним.
– Дедушка Мирон, – заглядывая ему в глаза, просил Руслан, – не бросайте нас, пожалуйста.
– Дедушка, ишь ты.
У Светы от вкусной и полезной еды выпал передний молочный зуб. Она, поразмыслив, отдала его на хранение Мирону и в благодарность, чуть шепелявя, пересказывала сказки, которые помнила, но во всех главным героем самовольно сделала домового.
– Я Белоснеж? Это кошмар, – стонал он.
Через вентиляционный кругляш пролез кот Гордей и спустя каких-то пять минут, блаженно урча, стал своим в доску – детвора переключила всё внимание на него.
Мирон старался работать на улице так, чтобы не наследить, но однажды рука чуть дрогнула. Кровь бармалея брызнула на лицо. Густая, солёная, терпко пахнущая субстанция жгла, разъедала губы, что-то нашёптывала, сулила, манила… Мирон вдруг ощутил непреодолимое желание попробовать её на вкус.
Рядом, словно специально ждал этого момента, возник Черныш.
– Ну, давай же! – подбодрил он.
Домовой уставился в его тусклые, как будто подёрнутые плёнкой глаза. Затем разглядел слипшуюся шерсть, запачканный пятачок, длинный облезлый подрагивающий хвост, унюхал запах мертвечины и всё понял.
– Где прежний лощёный жизнерадостный проказник и шалопай, чертёнок Черныш? В кого ты превращаешься? Был нечистью, а хочешь стать нежитью? – возмутился он.
Хохлик отпрянул от него и убежал. Домовой отрешённо стоял до тех пор, пока не полил дождь. Он поднял лицо и выпятил нижнюю губу…
* * *
От бесконечной резни, бодрствования, волнения и бесполезной борьбы у Мирона прочистились мозги. Он всё чаще стал задавать себе вопрос: что дальше? Прежнее существование в подвале над этажами – это был сплошной самообман. Раньше он служил хозяину, боронил дом от напастей, а сейчас роли несколько поменялись. Дети нуждались в нём, и бросить их уже нельзя. Прикипел намертво. Бедовая девочка и деликатный мальчик – в его душе затеплилась жизнь и проклюнулась смутная надежда…
Прошёл десятый день. Он понимал, что мать Руслана и Светы уже не вернётся. Отец, впрочем, тоже. Сидеть здесь дальше бесполезно. Надо выводить сирот отсюда и… эскортировать к бабушке. Неужели хохлик под это дело не даст намотать хвост ему на руку?
Мирон решил немного прощупать почву.
– Руслан, – позвал он. – Тихо-тихо, сестру не разбуди. Скажи, ты бывал в Мироновке?
– Каждое лето.
– Дом у бабушки старый?
– Да. Скрипит, кряхтит…
– А сны тебе там плохие снились? – напряжённо поинтересовался у него.
– Когда как.
Мирон облегчённо выдохнул. Домового в доме нет!
– Кота бабушка держит?
– Собака, Пальма, на цепи во дворе. Старенькая уже.
– Печь есть? – на всякий случай уточнил.
– Ага. Старинная, с изразцами.
– Ну а мисочка слева от неё стояла, вспомни?
– Чего ей там делать?
– Ясно.
Домовой поразмыслил и задал последний немаловажный вопрос:
– К Мироновке случайно город не подступает?
– Да нет. Поля кругом, леса…
Той же ночью он встал у вентиляционного отверстия и выдувал послание Чернышу до тех пор, пока от ёканья не разболелись потроха.
Тот как в воду канул.
* * *
Темпераментная Света нуждалась в большом жизненном пространстве и активных перемещениях. Жадная до движения девочка сдала, забросила игрушки, впала в хнычущую апатию и перестала есть. Гордей заботливо убаюкивал её, но домовой был бессилен вычистить сны малютки.
Он сделал паузу и перестал выходить на охоту – бармалеи насторожились ещё больше. Ловушка захлопнулась окончательно. Одних детей выпустить нельзя, а без помощи хохлика ему далеко не уйти.
– Карантин – это сколько?
Руслан долго морщил лоб.
– Сорок дней.
Мирон вздрогнул. Убежище стало тюрьмой, и недалёк был час, когда превратится в могильную плиту. Для детей. Домовые не умирают, но это плохо утешало.
Мальчик сильно переживал. Паузу он воспринял как окончание борьбы и сдачу.
– Дедушка Мирон, не бросайте нас. Пойдёмте в Мироновку! Давайте вашу драгоценную бритву мы с собой унесём.
– Нет!!! Ни в коем
