– Очень красиво, – пробормотал ей Кирилл, – мне нравится.

И протянул руку вперед, чтобы убрать преграду с пути и найти наконец Суфию. Лента отпрянула, дернулась вправо, рука скользнула в пустоту.

– Прекрати. – Он приподнялся на локтях, проморгался и секунд через семь непрерывного наблюдения свел воедино звуковой и видеоряд.

– Мама! – Кирилл шарахнулся назад, опора исчезла, он вцепился в покрывало и вместе с ним съехал на пол.

Падать, к счастью, было невысоко, но это ничего не меняло – вместе с шелковым покрывалом к краю кровати подъехала разъяренная кобра. Она покачивалась на хвосте, раздув шейный капюшон и шипела, словно проколотый шарик.

– Уйди, зараза!

Кирилл отполз в угол, вжался в стену. Бежать некуда, он в тупике. Знал бы – падал по другую сторону кровати, оттуда до двери недалеко, можно выползти в коридор и позвать на помощь. А здесь – ори не ори, стены как в бомбоубежище, рассчитанном на прямое попадание ядерной бомбы. Найдут через недельку-другую, вернее, вообще не найдут – все, что от него останется, вернется в Сколково. Кстати, сколько еще до возвращения?.. Дрожащими руками Кирилл потянулся к рукаву рубашки, засучил его, но так и замер, не решаясь даже повернуть голову. Кобра ловила каждое его движение, каждый вздох и была настроена решительно. Она покачнулась еще раз и сделала выпад вперед и влево – туда, где только что была рука Кирилла.

«Интересно, она меня видит? Или только слышит? Или и то и другое сразу?»

Он не сводил с гадины взгляд, косился по сторонам. Кинуть бы в нее чем-нибудь, да под рукой нет ничего, все осталось с другой стороны кровати. И Суфия, мерзавка, дрянь не хуже этих, из своего серпентария, – где она? Науки она разумеет, чтоб ее…

К горлу подкатил комок, Кирилл закрыл глаза и затаил дыхание, чтобы не выдать своего присутствия. Долго так ему не протянуть, надо что-то сделать. Ну хотя бы попытаться. Для начала нужно выяснить, сколько времени осталось до «отлета». Он снова потянулся к рукаву и врезался затылком в стену – кобра сделала еще один бросок. Скоро она догадается подползти поближе, прицелится хорошенько, и все. Некстати вспомнилась история смерти египетской царицы: Клеопатра «сбежала» из римского плена именно после укуса кобры или сразу двух… «Иди отсюда, иди, – гипнотизировал взглядом застывшую в стойке змею Кирилл, – с той стороны кровати хорошо, там еды полно. Иди, покушай». Но гадина не реагировала. Еще бы, ей живых мышей подавай, птиц, ящериц. Да они, аспиды, и друг другом не брезгуют, жрут своих же за милую душу, и не только в голодный год, а так, ради разнообразия рациона. Змея прекратила раскачиваться и застыла в одном положении. Кирилл смотрел в ее крохотные неживые глазки и даже видел, как двигаются ноздри на закругленной кожистой голове. Или это ему казалось? Стены выгнулись парусами навстречу друг другу, бешено застучало сердце, закружилась голова. Голова кобры медленно пошла вперед, мелькнул тонкий раздвоенный язык, шея вытянулась в струну, и змея, словно нехотя, поползла назад. Очень похоже на то, как пленку с фильмом запустили в обратную сторону. И все это длится долго, так долго, что можно заснуть и проснуться без опасения пропустить что-то интересное. Из виду пропал сначала хвост, потом утекло по красному шелку длинное серое тело, последней исчезла голова.

Кирилл не знал, что ему делать – радоваться или, наоборот, впадать в панику, ведь теперь гадина могла подобраться к нему по полу. А если она здесь не одна? Но попытка подняться на ноги ему не удалась, Кирилл рухнул ничком на скомканное покрывало, чувствуя, как дрожат коленки. Зато слышал он все отлично – шипение, короткий вскрик, звон разбитого стекла, хруст и звуки шагов. Потом в лицо ударил свет, стало холодно и мокро. Кирилл мотал головой и пытался отползти в сторону, но его крепко держали за плечи.

– Поднимайся, тебе надо идти, прошло очень много времени. Ибрахим уже ищет тебя, – твердил кто-то над головой, и голос показался Кириллу знакомым. Но память отказывалась уточнять детали, в лицо еще раз плеснули водой, и Кирилл открыл глаза.

Молодой человек с аккуратной черной бородкой, в пестром халате стоял над ним и держал в руках стакан. Всмотрелся в лицо Кирилла, поставил стакан на стол и произнес:

– Я Хасан ибн Исхак Барсума Абдаллах ибн Айаш ал-Мантуф, я пришел…

Кирилл перевернулся на живот и приподнялся на локтях. «День сурка, – промелькнуло у него в голове, – это со мной уже было». И снова свалился на смятое покрывало. Горло сжал спазм, голова закружилась, тело покрылось липким предобморочным потом. Астролог присел рядом с постелью на корточки, поднял голову Кирилла за подбородок, взглянул на него и отвернулся к столу. Приступ прошел, Кирилл снова приоткрыл глаза, покосился по сторонам. И успел разглядеть в сгущающемся тумане, что плеера на столе нет, на ковре валяются зеленые осколки от колбы кальяна. А на них – обезглавленное тело кобры, башки не видно, да и искать ее нет ни настроения, ни желания. Кирилл отвернулся, но его рванули за ткань рубашки на плечах, на полу перед носом появился медный глубокий тазик.

– Давай сам, – раздался над головой требовательный голос, – или я буду тянуть тебя за язык.

– Не надо. – Из двух зол Кирилл выбрал меньшее. Скоро тазик оказался глубоко под кроватью, Кирилл сидел, завернувшись в покрывало, и наблюдал за астрологом. Тот исследовал содержимое оставшихся на столе блюд.

– Это не то, это тоже… – бормотал он себе под нос, – здесь тоже этой дряни полно. Вот, – Кирилл увидел в его руках маленькое, невзрачное, щедро обсыпанное кунжутом печенье, – ешь. И пей. – В другой руке астролог держал полный стакан щербета.

– Я не хочу. – От одной мысли о еде стало нехорошо. Кирилл с отвращением смотрел на печенье.

– Ешь, или тебя казнят. – Хасан сделал вид, что собирается разжать Кириллу зубы и силком запихать ему в рот еду.

Кирилл сдался, взял печенюшку и принялся жевать ее.

– За что? – промычал он с набитым ртом.

Трава ж не наркотик. В Голландии «шиша» вообще легализована, там пирожное с коноплей все равно что у нас пирожок с капустой. Он выпил полстакана шербета и почувствовал, что стало легче. Руки уже не дрожали, поэтому еще одно печенье он взял с блюда самостоятельно. Зато накатила сонливость, голова стала тяжелой, глаза закрывались сами собой.

– Отстаньте вы все от меня. – Кирилл дожевал печенье и допил щербет. – Я спать хочу.

И попытался улечься, но его снова схватили за плечи, встряхнули так, что щелкнули зубы.

– За то, что ты проиграл состязание! – в лицо ему проорал Хасан, и Кирилл увидел, как темнеют его зеленые глаза и сходятся к переносице черные густые брови.

– Какое еще состязание? – пробормотал Кирилл. – С кем?

– Как какое? Поваров, конечно. Ты же слышал, что говорил Ибрахим: «Халиф пожелал, чтобы сегодня вечером каждый из них показал свое искусство. Победителя наградят, проигравшему утром отрубят голову на рыночной площади». Сейчас уже вечер, солнце скоро уйдет на запад и скроется там до завтрашнего утра, гости съезжаются, тебе надо спешить.