Ему эта стандартная процедура, кажется, очень не понравилась.

— Думаю, в этом совершенно нет необходимости. У нас тут никто ничего не видел и не слышал. И еще, пожалуйста, поймите, это частный клуб, члены которого не желают, чтобы кто-то совал нос в их дела.

— Я могу понять это их желание, но нам все же необходимо выяснить, кто что видел или слышал.

Он отпил большой глоток виски.

— Я не адвокат, как вы, однако, насколько мне известно, если это не уголовное дело — а оно таковым не является — и не гражданское — под это определение оно тоже не подпадает, — я не обязан сообщать вам имена своих гостей. Точно так же как и вы не обязаны сообщать фамилии своих.

Тут уж и я не удержался:

— У меня в гостях в прошлый уик-энд были мои дядюшка с тетушкой — Джо и Агнес О'Лири. А у вас?

Он посмотрел на меня — трудно сказать, насколько оценив мой ход. Странно, но этот парень мне нравился: настоящий мужчина и все такое, — думаю, при других обстоятельствах мы даже могли бы стать приятелями. Может, если вся эта возня вызвана недоразумением и Харри уже обнаружили в каком-нибудь мотеле или где-то еще, мистер Мэдокс как-нибудь пригласит меня сюда на уик-энд вместе с нашими ребятами. А может, и не пригласит.

— Вы правы, — продолжала Кейт, — что по закону не обязаны открывать имена своих гостей — по крайней мере в настоящий момент, — но мы просим вас сделать это добровольно и именно сейчас, пока жизнь человека может быть в опасности.

Мистер Мэдокс обдумал сказанное.

— Мне необходимо посоветоваться с адвокатом.

— Вы же не любите адвокатов, — напомнила Кейт.

Он натянуто улыбнулся:

— Не люблю, но еще больше не люблю своего проктолога. — И продолжил: — Я свяжусь с людьми, которые здесь были, и посмотрим, позволят ли они сообщить их фамилии.

— Пожалуйста, только побыстрее, — согласилась она. — И раз уж мы занялись этим, мне нужны также фамилии и контактные телефоны ваших служащих. Позвоните мне сегодня же вечером. Мы с мистером Кори остановились в «Деле».

У него поднялись брови.

— У вас проблемы с расходованием бюджета, выделенного на антитеррористическую деятельность?

Отлично. Этот парень мне все больше нравился. Я пояснил:

— Мы сняли один номер, чтобы сэкономить деньги налогоплательщиков.

Он снова поднял брови.

— Меня туда ничем не заманишь. — И снова посмотрел на часы, уже в третий раз. — Так коли уж мне предстоит сесть на телефон…

— Кстати, — перебил я, — заметил, что у вас тут сотовый принимает просто отлично, и видел вышку на холме. Это ретранслятор сотовой связи?

— Да.

— У вас, должно быть, хорошие знакомства где надо.

— То есть?

— То есть населения в этих краях, вероятно, меньше, чем в Центральном парке в воскресенье, и не думаю, чтобы многие тут имели сотовые телефоны. И тем не менее у вас стоит огромная и дорогостоящая вышка, прямо на вашей территории.

— Вы будете по-настоящему удивлены, узнав, сколько людей в сельской местности имеют сотовые телефоны, — сообщил Мэдокс. — А вообще я эту вышку сам поставил.

— Для себя?

— Для всех, у кого есть мобильники. Мои соседи очень довольны.

— Я что-то никаких соседей тут не видел.

— К чему вы ведете?

— А веду я к тому, что у агента Маллера был сотовый телефон. Он сделал несколько звонков отсюда, и ему сюда звонили. А теперь он никому не звонит и не принимает звонков. Поэтому мы и обеспокоены. Он, может быть, ранен или хуже того.

— Иногда, — ответил мистер Мэдокс, — связь пропадает, поскольку следующие релейные вышки далеко отсюда. Порой люди теряют или повреждают свои трубки. Бывает, телефонная компания проводит в данном районе сервисные работы, трубка выходит из строя, аккумулятор садится. Я бы не стал придавать такое значение сотовому телефону, не отвечающему на звонки. А если бы придавал, то только решив, что моих детей похитили марсиане.

Я улыбнулся:

— Правильно. Мы и не придаем этому особого значения.

— Вот и хорошо. — Он выпрямил ноги и наклонился вперед: — Что-нибудь еще?

— Да. Это какой марки виски?

— Частный подвал, солодовое. Хотите взять с собой бутылку?

— Весьма щедрый жест с вашей стороны, но я не вправе принимать подарки. Могу, конечно, выпить бутылку здесь, и тогда это не будет нарушением служебной этики.

— Тогда еще по одной, на дорожку?

— С тутошними дорогами мне и в трезвом виде будет трудновато добраться до «Дела». — И предложил: — Мы с мисс Мэйфилд с удовольствием присоединимся к вашим служащим, когда они отправятся на поиски. А потом останемся здесь на ночь. Это возможно?

— Нет. Это против клубных правил. К тому же штатные сотрудники уезжают на заслуженные выходные после трехдневного уик-энда.

— Да мне и не нужно много обслуги. И нам хватит одной комнаты.

Но он удивил меня, ответив:

— Интересный вы человек! Извините, не могу предоставить вам ночлег. Но если хотите, можете переночевать в местном мотеле. Кто-нибудь из служащих проводит вас до Саут-Колтона. Вы, вероятно, проезжали его на пути сюда.

— Да, кажется, проезжали. — Я решил, что виски слегка развязало ему язык, и именно поэтому он нашел меня интересным. — Не хочу задерживать вас с этими телефонными звонками, но если есть еще минутка, расскажите о вашем клубе. Он меня очень заинтересовал.

Мэдокс молчал.

— Тут никакой связи с исчезновением Маллера. Просто все это производит потрясающее впечатление. С чего вы начали? И чем тут занимаетесь? Охота, рыбная ловля?

Бэйн Мэдокс закурил еще одну сигарету, откинулся назад и снова скрестил ноги.

— Ну, первое — это название. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году я стал лейтенантом армии США и получил назначение в Форт-Беннинг, штат Джорджия. И оставался там до отправки во Вьетнам. В Беннинге было несколько офицерских клубов — маленькие клубные заведения, где собирались младшие офицеры, подальше от начальства, торчавшего в главном клубе.

— Отличная мысль. Я ведь был копом до того, как вошел в состав АТОГ, и никогда не заходил в те бары, где торчало начальство.

— Вот именно. Там был один клуб, расположенный в лесу, в местечке под названием Кастер-Хилл; он так и назывался: «Офицерский клуб „Кастер-Хилл“». Здание было довольно скромное и походило на охотничий домик.

— Ага. Понимаю, куда вы ведете.

— Да. Итак, несколько молодых офицеров собирались там пару раз в неделю — пили пиво, ели дрянную пиццу и болтали о жизни, о войне, о женщинах и о политике.