Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сюда, пожалуйста…
— Что ж вы такое творите… — прохрипел чиновник. — Убивец… — он закашлялся и грузно осел на пол.
Нед вытянул из тела клинок и тут же ударил снова — раз и другой; но это было уже излишне: наступила агония. Дождавшись, покуда тело перестанет содрогаться, альбионец усадил его прямо на жуткого вида дыру и вытащил из-за пазухи покойникабювар. Дело было сделано. Нед Айвори покинул сортир и двинулся к перрону, чувствуя тошноту и слабость в коленях. Страшное напряжение с каждым шагом чуть-чуть уменьшалось; но он знал, что по-настоящему его отпустит лишь пару часов спустя, когда Санкт-Петербург останется далеко позади. К тому времени, как тело обнаружат, он будет уже за многие мили отсюда…
***
— Сесть я вам не предлагаю, Легри: разговор предстоит короткий.
Невысокий мужчина в дорогом костюме расхаживал по кабинету. Здесь царил идеальный порядок: каждая вещь, будь то массивный письменный стол или коробка сигар, знали своё место — словно потомственная, вышколенная поколениями прислуга в замках старой аристократии. Сквозь большущее, от пола до потолка, окно открывалась величественная панорама швейцарских Альп, но ни гость, ни хозяин не обращали внимания на заснеженные скалы. Шале находилось в малодоступной горной долине — по окончании строительства было произведено несколько взрывов, и обвалы надёжно перекрыли единственную ведущую вниз дорогу. Теперь попасть сюда можно было лишь при наличии альпинистских навыков — или по воздуху. Дирижабль, доставивший француза, тихонько жужжал винтами над крышей, и это внушало некоторый оптимизм — по крайней мере, так ему хотелось надеяться. Будь принято решение о его ликвидации — патрон не стал бы утруждать себя этим разговором; отдать распоряжение просто, остальное сделает специалист — такой же, как и он сам. Даже Имеющий Зуб ничем не сможет ему помочь… Особенно теперь, когда после атаки паровых призраков он оказался в больнице. Легри осторожно потрогал щеку. Ожог всё ещё саднил. Да, если бы не верный телохранитель, ему досталось бы куда больше…
— Вы провалили порученное вам дело и в очередной раз упустили фигуранта! — голубые льдинки глаз сверкнули гневом. — Это уже попахивает саботажем, Легри — по крайней мере, некоторые из нас так считают. Если бы не моё вмешательство, вас бы уже отстранили от этого дела — со всеми вытекающими последствиями.
Что означает это «отстранили», француз понимал очень хорошо — высшее масонство не стало бы рисковать, оставляя в живых сопричастного таким тайнам. Дисциплина в верхних, невидимых эшелонах власти была куда строже армейской: права на ошибку не имел никто. Хм-м… Впору задуматься: а не намереваются ли они поступить так при любом раскладе… Эту важную мысль Легри отложил на потом, решив хорошенько обдумать её на досуге.
— По крайней мере, вы не оправдываетесь… — тон патрона несколько смягчился. — Я терпеть не могу оправданий, Легри; это удел болванов и слабаков. Деятельный человек ищет способы, а не отговорки. Я знаю, что противник вам достался необычный; именно этим объясняется снисходительное отношение к прошлым вашим неудачам… Но всё имеет свой предел. Теперь у вас есть только один шанс. Просчеты более недопустимы!
Француз молча поклонился.
— Вы по-прежнему вправе задействовать любые ресурсы; единственное условие — не привлекать к себе внимания… Если требуется что-то ещё — говорите.
— Противник этого правила не придерживается! — угрюмо бросил Легри. — Одна приливная волна в устье Темзы чего стоит… Сэр, боюсь, мне потребуется карт-бланш на безоговорочное содействие имперского флота — морского, и, вероятно, воздушного.
— Ого! А это не слишком? — поднял бровь патрон.
— Мы ловим не простого человека, сэр. Судя по всему, Инкогнито — следующий претендент на… — француз поднял взгляд. Над дверью был резной барельеф — сияющее Око в треугольнике, парящее над вершиной усеченной пирамиды.
— Хорошо. Вы получите такую прерогативу. Что-то ещё? — тон, которым это было сказано, отнюдь не располагал к продолжению беседы, и Легри счел за лучшее молча поклониться.
— Ступайте, — бросил патрон. — Хотя, да… Задание несколько изменилось. Если поймёте, что не сможете взять его — ликвидируйте.
— Сэр?
— Вы слышали. На этот раз он не должен ускользнуть. Всё, ступайте.
Француз аккуратно притворил дверь. Хозяин кабинета подошел к окну и некоторое время молча созерцал альпийские снега. По ту сторону толстых стёкол лежало безразличие Природы — великое и такое обманчивое; по эту сторону находилась Власть. Глава одного из самых влиятельных кланов глубоко вздохнул. На стекле появилось белёсое пятнышко.
— Возможно, именно так и следовало поступить с самого начала, — прошептал он. — Мы играем с огнём. Но какой соблазн…
Легри поднялся на борт воздушного судна, прошел к себе в каюту и прилёг на кожаный диванчик. Скрипучие подушки были набиты волокнами тропической пальмы — упругим и очень лёгким материалом; конструкторы дирижаблей боролись за каждый грамм. Спустя минуту в дверь деликатно постучали.
— Да! — раздраженно бросил француз.
Вошел капитан.
— Сэр, мы готовы отправляться. Какие будут распоряжения?
— Курс на Альбион. Лондонский воздушный порт, если точнее… — Легри, поморщившись, встал, раскрыл саквояж и извлёк из него массивный серебряный портсигар.
— Гм… Сэр, прошу меня извинить, но на борту судна курить запрещено.
— Я лишен этой дурацкой привычки, — буркнул француз, щелкая крышкой. Капитан мельком заметил странный инструмент из стекла и стали; что ж — на папиросы это и впрямь не походило, остальное не его дело…
— Сделайте одолжение — не беспокойте меня, покуда не прибудем на место, — бросил Легри в спину воздухоплавателю.
— Как вам будет угодно, сэр.
Дирижабль мягко качнуло: воздушное судно отцепилось от причальной мачты. Легри закатал рукав, взвёл пружину и прижал необычное устройство к коже. Инжектор походил на маленький кургузый револьвер; одно нажатие — и порция морфия покинула стеклянную капсулу, устремляясь в вену француза. Пагубная привычка; но как прекрасны эти мгновения — без саднящей боли ожога, без постоянной, изматывающей тревоги, без навязчивых мыслей… Он откинулся на подушки и смежил веки. Гул пропеллеров сливался с шумом крови в ушах, и вскоре пропала разница между воздушным кораблём и Огюстом Легри. Это его тело, обтекаемое и восхитительно-лёгкое, величаво плыло сквозь морозный хрусталь небес, прямо к розовой кромке горизонта…
***
Каждый вдох давался Ласке с трудом. Перед глазами маячил огромный живот — отвратительно раздутый, оплетённый сизыми верёвками вен; своей тяжестью он прижимал её к ложу, словно там, внутри, таилась не трепетная плоть, а чугунная гиря… Спазмы следовали один за другим, потроха словно выкручивала чья-то грубая рука — но боли не было.
— Тужься! Тужься! Ту-у-ужься!!! — завывали поблизости чьи-то голоса. Она изо всех сил напряглась, стискивая
