что эти Вестницы, возможно, хуже всех. Мой посредник почти ничего о них не знал – только то, что эти женщины из Йорка сознательно обходили неприятности за милю, пока остальные ведьмы точили друг на друга зубы. Возможно, они берегут силы, дожидаясь момента, когда остальные шайки – менее осмотрительные – будут окончательно разбиты. И то, что они отправляли тебе все те посылки и просили выполнить все те задания… По-моему, все это выглядит очень расчетливо, очень хитро. – Она откинулась и, уставившись в потолок, затянулась. – О да… возможно, они самые коварные из всех.

За столом воцарилась мертвая тишина, приглушенные голоса остальных гостей заведения словно зазвучали громче. У всех нас был растерянный вид.

– Что вы знаете об этих йоркских ведьмах? – спросил Макгрей у Катерины. – Говорите, вели с ними какие-то дела?

– Да, было дело – покупала мирру, особые свечи, пепел мумий, печень бабуина… Ну, сам знаешь, Адольфус, все то, чем я обычно пользуюсь.

– Конечно, – ответил он и бровью не повел.

– Но, как я понимаю, лично с этими ведьмами вы не встречались, – сказал я.

– Нет, общалась через знакомого.

– Это тот тип, который так и не ответил? – уточнил Макгрей, и Катерина кивнула. – Вы здесь должны были с ним встретиться?

– О нет. Я назначила время и место. Он лишь должен был оставить здесь записку с ответом, согласен он встретиться с нами или нет. – Она опустила взгляд. – Очень странно, что он не ответил. Он всегда, всегда отвечает, даже если ничем не может мне помочь. Обычно его отказ значит, что все очень непросто. Вот как сейчас.

Девятипалый откинулся назад, в глазах его сверкнуло подозрение.

– Думаете, что ведьмы перехватили телеграммы? И велели ему держаться от нас подальше… или вообще избавились от него?

Катерина несколько раз пыхнула трубкой. Даже выпустила идеальное колечко дыма.

– Я правда не знаю, мальчик мой.

Некоторое время мы провели в молчании, наблюдая, как дым парит над столом, как колечко медленно кружится и изгибается.

Ко всеобщему удивлению, тишину нарушила Джоан:

– Как по мне, эти йоркширские девки выглядят подозрительно. Когда люди не говорят прямо, чего им надо, и не показывают своего лица, тому всегда есть веские причины.

Я удивленно взглянул на нее, не смея перечить ее житейской мудрости.

– Я тоже так думаю… и все же… это ведь на встречу с ними нас Фиалка – мисс Макгрей отправила.

Катерина повела носом, на лице ее отразились сомнения.

– Ты уверен, что она именно это имела в виду?

После этих слов атмосфера над столом сгустилась.

– Возможно, она хотела нас предостеречь, – пробормотал Макгрей. – А мы заявились именно туда, куда не следовало.

Я накрыл глаза рукой, тревога снова распустилась у меня в груди. На миг я испытал желание выскочить из-за стола и убежать как можно дальше отсюда.

– Вот бы поговорить с ней сейчас, – пробурчал я. – Вот бы попасть к ней в голову и узнать, что она…

Макгрей вскинул лицо, словно его поймали на удочку и вытянули из воды. Как только взгляды наши встретились, я немедленно пожалел о сказанном.

– Нет, – возразил я. – Ты же не серьезно.

На лице Катерины уже гуляла улыбка.

– Мисс Ардгласс рассказала, что деточка Фиалка вырезала розу. Она у тебя с собой?

– Хотите взглянуть на нее «внутренним оком»? – съехидничал я, но Катерина просто выгнула бровь.

– Ох, просто дай ей треклятый цветок, – не выдержал Макгрей. – На кой ляд мы притащили сюда чертову гадалку, если не пользуемся ее даром? – Он исподлобья взглянул на Катерину: – Уж простите, дорогуша.

– Ничего, мальчик мой.

Я раздраженно засопел, копаясь в кармане.

– Зачем я вообще трачу время на эти споры?

Я достал записную книжку, чуть не выронив из нее портрет любимой Шефа.

– А это что такое? – спросил Макгрей.

– Потом расскажу. – Я нашел среди страниц маленький цветок из ткани и выложил его на стол.

Все настороженно уставились на него, словно это было самое ядовитое растение на свете, – особенно Девятипалый. На скулах его ходили желваки, глаза сузились, словно он знал, что увидит нечто кошмарное, но все равно не мог отвести взгляд.

Катерина передала трубку Харрису, сделала несколько глубоких вдохов, затем распрямила и снова сжала пальцы, будто те нуждались в разминке.

Когда она поднесла руку к тому маленькому лоскутку, голоса в пабе словно притихли, а дым вокруг нас сгустился и помутнел.

Кончик пальца Катерины парил меньше чем в дюйме от белой розы, описывая над нею маленькие круги, однако не касаясь ее. Я затаил дыхание – как и все за столом – и подумал о двух магнитах с одинаковым зарядом, уклоняющихся друг от друга.

И тут она дотронулась до цветка.

29

Казалось, всколыхнулся сам воздух. Катерина откинулась назад, засипела, и лицо ее исказилось так, будто она испытала невыносимую боль. И все же она не отнимала палец от белой розы – кисть ее была напряжена до предела.

Я не раз становился свидетелем подобных сцен в ее исполнении, и как-то она призналась мне, что время от времени притворяется, но сейчас, вопреки всему, я видел некий надрыв в ее чертах, который невозможно было сыграть. Трепетание век, сжатая челюсть, натянутые жилы на шее, дрожание руки… Возможно, она сама верила, что обладает неким даром – доктор Клоустон рассказывал мне о впечатляющей силе самоубеждения, – но при этом у Катерины имелась чрезвычайно раздражающая особенность: ее предсказания почти всегда сбывались.

Она крепко зажмурилась – как делаешь, когда свет до того яркий, что защититься от него не помогают даже закрытые веки. Она что-то забубнила, затем застонала и закряхтела, выгнула шею и заскрипела зубами с таким усилием, что те, казалось, вот-вот рассыплются в крошки. Меня пробрала дрожь; в таком состоянии я видел ее лишь дважды – и в последний раз ей грозила виселица.

Кэролайн и Джоан потянулись к ней, несколько любопытных лиц выглянули из-за перегородок. Макгрей поднял обе руки, приказывая женщинам не вмешиваться, и кивком велел Харрису избавиться от зевак.

Я так и не узнал, что именно сделал наш великан, ибо и сам не сводил глаз с мадам Катерины. Я вспомнил, когда впервые увидел ее настолько преобразившейся: в тот раз она тоже коснулась предмета, побывавшего прежде в руках мисс Макгрей, и ничего хорошего мы тогда не узнали.

Катерина протяжно вздохнула. Этот звук – тихое, ровное шипение, словно ракушку приставили к уху, – показался мне странно знакомым. В ту же секунду я мысленно перенесся на Оркнейские острова, в ту далекую клинику. Я снова оказался в