– Что?! – возопил я. – Это же одно из самых приметных…

– Это открытое пространство, – вмешался Макгрей. – Оттуда легко увидеть, кто идет, будь то друг или враг. – Он обернулся к Катерине: – Он надежный тип?

– Не святой, – признала она.

Макгрей потер щетину, а я, не выдержав, прыснул.

– Ты же не всерьез собираешься явиться на эту встречу. В лучшем случае там никого не будет и ты окажешься как на ладони перед Маргаритками или людьми Солсбери. В худшем – это чертова западня и свора ведьм будет ждать тебя там в засаде.

– Ох, заткнись уже, Фрей! Только эти йоркские твари могут объяснить весь этот кавардак. И если тот говнюк Джофф придет, он сможет вывести нас прямо на них. – Он повернулся к Катерине: – Он с ними лично общается?

– Да, – ответила Катерина. – Он сам так говорил.

Макгрей выразительно посмотрел на меня:

– Вот видишь?

– Что вижу? Я все равно считаю…

– Помолчи. Так и поступим. И не переживай, тебя с собой я не возьму. С такой рукой от тебя еще меньше пользы, чем раньше!

– Не соглашусь, – встряла Кэролайн. Я готов был поблагодарить ее за слова поддержки, но тут она продолжила: – Мы с ним могли бы нести дозор. Присмотреть за вами.

– Что? – хором возмутились мы с Макгреем.

– Если вам придется дожидаться того человека на лужайке возле собора, то мы с мистером Фреем могли бы вести наблюдение с центральной башни.

Макгрей удивленно выгнул бровь.

– Отличная точка для наблюдения, – отметил он. – Вы можете взять с собой фонарь и подать нам сигнал, если что-то пойдет не так. И у нас будет куча времени, чтобы скрыться. Да вы умница, мамзель!

Я раздраженно зарычал.

– Это очень опасная затея! Ты же не думаешь, что мы с этой юной леди сможем проникнуть в собор посреди ночи. – Я прикусил язык, чтобы не добавить «да еще и без компаньонки».

– Харрис и мистер Макгрей по очевидным причинам больше других годятся для того, чтобы отправиться на эту встречу, – сказала Кэролайн. – И если вы, конечно, не считаете, что помочь мне должны Джоан или мадам Катерина, то вам придется…

– Я-то могу пойти в дозор, – перебил ее я, пока в моем мужестве не усомнились еще больше. – Меня не это тревожит. Это вас я не желаю подвергать риску. Вам и так уже изрядно досталось!

Слабый, едва заметный румянец проступил у нее на лице, но она тут же отринула смущение.

– Вам пригодится человек, который сумеет управиться с револьвером, – сказала она, выразительно посмотрев на мою сломанную руку. На сей раз кивнул даже немой Харрис.

Я шумно выдохнул.

– Допустим, я соглашусь: как, по-вашему, мы должны попасть в Йоркский собор посреди ночи?

Катерина презрительно фыркнула, будто я спросил, как наливать молоко в чай. Она встала и направилась к хозяину паба, который собирал посуду с одного из ближайших столов – или, скорее, подслушивал чужие толки, чтобы позже продать эти сведения.

Он любезно наклонился, чтобы Катерина смогла шепнуть ему свою просьбу на ухо. Через некоторое время он помотал головой, что-то шепнул в ответ, и я услышал, как Катерина говорит: «Знаю, знаю». Закончив показавшийся мне бесконечным торг, она вернулась на свое место.

– Его люди могут помочь вам проникнуть в собор, – сказала она, однако в голосе ее слышалось напряжение, и она беспокойно ерзала на месте.

– Но? – спросил Макгрей.

Катерина вздохнула и показала на меня пальцем:

– Не вздумай больше сетовать на местный эль. Его варит слабоумный брат хозяина.

Не прошло и двадцати минут, как хозяин возвратился и подозвал Катерину. Они снова зашептались в темном уголке, а затем он ушел вниз по скрипучей лестнице. Катерина вернулась к нам с грубо начерченной схемой собора и окружающей его местности.

– Вы двое подойдете к северной стороне собора, – прошептала она, взглянув на нас с Кэролайн. Цыганка разгладила на столе чертеж и ткнула пальцем в нужную точку. – Вот здесь, в углу, где северный трансепт соединяется с нефом, есть маленькая дверь для служек. Она настолько узкая, что колонны скрывают ее почти со всех сторон.

– Дверь будет открыта? – уточнила Кэролайн.

– Обычно она заперта, – ответила Катерина, – но вас там кое-кто встретит. Он впустит вас внутрь и доведет до центральной башни. Заплатите ему на месте.

– Сколько? – спросил я.

– Пятнадцать фунтов.

– Пятнадцать чертовых фунтов за то, чтобы попасть в треклятый собор?!

– Ох, умолкни, – сказал Девятипалый. – Это ж деньги сраного премьер-министра.

– Пятнадцать, – тем не менее повторил я, качая головой.

– А вам двоим, – Катерина обратилась к Девятипалому и Харрису, – уже пора идти, чтобы всех вас не засекли выходящими в одно и то же время. Погуляйте по этим аллеям с восточной стороны, – повела она рукой над самодельной картой. – Чтобы Кэролайн и Иэн успели выбрать для себя удобную точку обзора.

– И так мы заодно стряхнем с хвоста тех, кто вздумает следить за нами, – добавил Макгрей. Он посмотрел на нас с Кэролайн: – Вопросы есть? – Мы покачали головами. – Ладненько. Ну, мы пошли.

Макгрей и Харрис решительно встали и надели пальто и шляпы, надвинув последние на лица. Макгрей проверил, полностью ли заряжены их револьверы, рассовал по карманам запасную амуницию, и когда они уже повернулись к выходу, Катерина вложила ему в руку маленький кинжал.

– На всякий случай, мальчик мой, – шепнула она, едва не плача, а затем потрепала Макгрея по заросшей щеке. Он, кажется, хотел ответить что-то, глубоко вдохнул, но в итоге просто кивнул и ушел. Когда они исчезли на лестнице, в пабе будто стемнело.

Джоан и мадам Катерина должны были выйти отсюда следующими. Им предстояло дожидаться нас в «приличной комнате» при пабе, как назвал ее сам хозяин.

Мы с Кэролайн молча ждали своей очереди. Я вертел в руке грязный стакан, попивая до того гадкий джин, что боялся ослепнуть еще до того, как мы выйдем на улицу. Эх, вот бы я успел забрать ту фляжку, которую Лейтон вложил мне в чемодан…

Кэролайн теребила перьевую опушку на своих лайковых перчатках – внезапно она показалась мне ужасно хрупкой и ранимой. Мне хотелось сказать что-нибудь – что угодно, дабы облегчить ожидание, – но все, что лезло мне в голову, прозвучало бы глупо.

Кэролайн подняла лицо и встретилась со мной взглядом, и, пусть она ничего и не сказала, на миг в ее проницательных глазах мелькнуло сочувствие. Она жалела меня не меньше, чем я ее.

Я глотнул еще джина, поежившись от его дурного, резкого вкуса.

– Ох, довольно, – сказал я, грохнув стаканом по столу. – Я скорее приму болезненную