— У тебя давно были женские дни? — вдруг спросил он.

— Незадолго до того, как ты увез меня, дня за два, — смутилась вопросу молодая женщина.

— Радмила, скоро приедет твой брат. Я послал к нему нарочного с письмом, попросил приехать на наше венчание. Я хотел бы, чтобы ты приняла христианскую веру. Дело не в том, что она правильная, а ваша вера неправильная. У меня вообще большие сомнения, а верит ли церковная верхушка во все то, что они нам так упорно навязывают. После некоторых событий я и мои друзья приняли решение не портить отношения с людьми, среди которых мы собираемся жить, а чисто формально придерживаться всех правил, по которым они живут, если эти правила не угрожают жизни и благополучию наших семей. Вот поэтому ты примешь веру, которой придерживается общество, в котором мы будем жить. Я знаю, что ты, моя милая жена ― я тебя считаю женой, ведь остались считанные дни до венчания ― в глубине души язычница. Верь во что хочешь, но сделай вид, что ты ничем не отличаешься от других! — Ульрих погладил упругие холмики и стал пощипывать розовые соски. — Я больше не хочу никого завоевывать, убивать, грабить. И буду всячески избегать участия в войне на чьей-либо стороне. Моя семья, мои друзья — вот мой мир, за который я пойду сражаться. Скоро мы уедем в Англию. Ты останешься в замке Гарета, пока мы съездим за подарком старого индуса. Гарет предложил нам титулы, замки и земельные угодья в его графстве. С королем он договорился. Король Англии ссорится со своими баронами, поэтому он нуждается в иностранцах, которые поддержат его в этих разборках. Да и наш военный опыт ему пригодится. Но графство Гарета разорено. Нужны средства, чтобы вдохнуть в него жизнь. Вот мы и поедем за ними в Палестину. Это и есть тема наших разговоров. Я хочу, чтобы ты жила в спокойной стране, что и объясню твоему брату, ― он немого помолчал. ― Тут еще лет сто будет война, я устал от всех этих сражений. Ты мне подарила жизнь, и я хочу прожить ее по-другому. Мне нужны дети, для которых я буду создавать наш дом. Поэтому я прошу беречь себя от всего, не связанного с домом и детьми и не переживать из-за тех дел, к которым ты не имеешь отношения, — с этими словами он наклонился к белоснежным холмикам и стал целовать их, возбуждая молодую женщину.

― Ты должна забеременеть и родить нашего первенца, а остальное мое дело! — он забросил ее ноги себе на плечи и начал свой сладостный натиск.

Удовольствие от таких его действий моментально перекрыло обиду на то, как мало оставляет он женщине места. Радмила была не согласна с такими взглядами на жизнь, хотя нехотя признавала, что так ей будет намного легче. И приняла разумное решение: пока уступить, а там жизнь покажет, кто из них прав.

Свадьба

Ливония, город Дерпт, 1243 год

К мосту через Нарву подъехал отряд вооруженных всадников.

― Эй! Кто там внизу! Позовите господина Ларитсена! Это русские! ― закричал рыжий стражник, высунувшись из одинокой башенки, возвышающейся над высокими стенами прямоугольной крепости. Во внутреннем дворе крепости произошло некоторое движение. По почерневшим дубовым лестницам на башню вбежал сержант. Один из русских всадников выдвинулся на несколько шагов вперед и демонстративно воткнул копье в землю. Сержант высунулся в бойницу и, подняв правую руку, помахал русским.

— Ворота поехали! — показал Добровиту один из дружинников, и отряд двинулся к крепости.

Небо над головами русских сузилось до небольшого квадрата, ограниченного сверху черепичными крышами на высоких стенах.

Ворота за спинами дружинников затворились, и появилось неприятное чувство замкнутости и незащищенности. Со всех сторон, и сверху, с переходов и лестниц разглядывали их горящие жадным любопытством глаза. Это были и вооруженные воины, и женщины, и ребятишки, щебечущие на незнакомом языке.

Добровит с удовлетворением отметил, что агрессии в их взглядах не было, но все же дотронулся до рукояти меча, как бы убеждаясь, что он на месте.

Навстречу прибывшим из большого выбеленного здания, возведенного посередине обширного двора, вышел рыжий полноватый мужчина лет пятидесяти с короткой бородкой, окаймлявшей круглое лицо. Его сопровождали несколько помощников, один из них вышел немного вперед — как видно, именно он владел русским языком.

Добровит спешился и, слегка поклонившись, произнес:

— Сотницкий дружины Великого Князя Александра Ярославича боярин Шумилин Добровит Славутич!

— Именем Великого Короля Эрика комендант крепости Нарва, — переводил отрывистую речь бородача помощник, — Арнгримр Ларитсен!

— Добровит Славутич имеет сведения, что в крепости находится немецкий крестоносец Ульрих фон Эйнштайн, — вступил в разговор переводчик от русских, — он держит в плену единокровную сестру сотницкого Радмилу Славутичну, которую и похитил пятого дня.

— Крепость Нарва находится во владениях датского короля, — отвечал интендант через своего переводчика, — у нас мир с Великим Князем, и мы не потерпим содержание русских пленников на своей территории.

— Но, по моим сведениям, — после небольшой паузы добавил он, — русская женщина — невеста рыцаря, и прибыла с ним вполне добровольно.

Окружающие датчане утвердительно закивали головами.

— В любом случае, я с ним должен переговорить, — несколько смущенно ответил Добровит, совершенно забыв, что хотел скрыть знание датского языка.

— Прошу, — вежливо отступил в сторону интендант, пропуская русича к выходу.

Толстые дубовые плахи ступеней были вмурованы прямо в каменные стены домика. Добровит быстро вбежал по ступеням и толкнул широкую низкую дверь с полукруглым верхом.

Навстречу ему поднялся уже знакомый ему высокий широкоплечий немец, уже приготовившийся к его приходу. Он был одет в длинную темно-зеленую тунику из дорогой шерстяной ткани. За широким, изукрашенным каменьями поясом был заткнут короткий кинжал. На мускулистых длинных ногах были кожаные сапоги, достающие до середины икр, отделанные по краям мехом. На шее у рыцаря висела короткая, но толстая золотая цепь с прикрепленной маленькой ладанкой. Своей широкой ладонью он указал на высокий стул у накрытого скатертью стола, приглашая гостя сесть. Двое молодых мужчин расположились и пристально посмотрели друг другу в глаза. В зеленых глазах Ульриха мелькнуло сначала слегка виноватое выражение, но быстро сменилось холодной решимостью.

Голубые глаза Добровита смотрели с откровенной ненавистью.

— Для начала я желаю видеть свою сестру, — холодно заявил Добровит.

— Сейчас она придет, — на ломаном русском сказал Ульрих, ― одевается…

В глазах Добровита блеснул недобрый огонек.

— Надо сказать, — продолжил Ульрих, не всегда правильно подбирая русские слова, — она будет моя жена. На днях наше венчание. Я рад, что мой посланный успел тебя известить. Побудешь в соборе на нашем венчании.

— Это не только тебе решать, — жестко отрезал молодой боярин.