Но с Невинностью можно было просто поговорить. Она часто пыталась прижаться ко мне, поскольку Истине, как правило, не хватало для этого времени. Несчастной самочке же хотелось, чтобы кто-то был рядом, поскольку большую часть времени ей было по-настоящему страшно. С ее телом происходили странные изменения. Ее постоянно осматривали и ощупывали врачи. Никому из ее братьев, сестер или друзей не разрешалось с ней встречаться. Что хуже всего, ей все время говорили, что когда-нибудь ей придется править планетой и что она станет большой, опасной и страшной, как сама Истина. Кто бы не испугался подобного?

Со мной ей становилось легче. Сэм говорила, что это помогало, даже когда я был в беспамятстве, – Невинность оставалась рядом, держа меня за руку или подавая мне стакан воды, и говорила, говорила, говорила. Это позволяло ей думать о чем-то еще, кроме своей собственной судьбы. В ней уже зарождались королевские инстинкты – ей нужно было нести за кого-то ответственность, отдавать распоряжения.

«Пора поупражнять мышцы, папа Эдвард, и не говори, что можешь сделать это и сам. Тебе только потому хватает сил, чтобы меня оттолкнуть, что я подключаю стимулятор, когда ты спишь. Так что лежи спокойно и дай мне пристегнуть эту штуку к твоим ногам».

Даже шестилетние королевы умеют убеждать.

* * *

Прошел год. Сэм рассказала мне, что состоялась еще одна церемония, когда Невинность сделала последний глоток яда Истины – столь же крошечный, как и первый, поскольку больше в нем не нуждалась. Маленькая коричневая самочка превратилась в маленькую желтую королеву, которая больше не боялась будущего – а жаль.

Церемония состоялась в моей больничной палате, чтобы можно было сказать, что я на ней присутствовал. Возможно, мое тело и было там, но не разум, который переживал последние приступы болезни. Несколько дней спустя я наконец очнулся… и понял, что больше не кашляю. На следующей неделе Невинность снова угрожала привязать меня к койке, но я поклялся, что чувствую себя в сто раз лучше. Она заявила в ответ, что принцу-консорту не позволено спорить с королевой.

– Ты останешься в постели, папа Эдвард, пока доктор Гашван не скажет, что ты здоров.

Но все получилось не так.

* * *

Я проснулся ночью, один, не в силах понять, откуда доносится неприятный писк. Какой-то надоедливый медицинский монитор? Но ко мне не бежали медсестры, чтобы выяснить, что случилось. Собственно, не было видно даже света, падавшего со столика за дверью палаты. Вокруг царила кромешная тьма, и единственным звуком было продолжающееся громкое попискивание.

Звук шел с моего запястья. Кто-то подавал сигнал бедствия. Это мог быть кто угодно из дипломатической миссии, но я уже сердцем чувствовал, что это Сэм.

Не раздумывая, я скатился с койки и заковылял к двери. После столь продолжительной болезни я был крайне слаб, но Невинность и мышечные стимуляторы не дали мне превратиться в растение. Я мог идти и даже немного пробежать – если имелась острая необходимость.

Свет отсутствовал даже на медицинских датчиках, которые должны были круглосуточно за мной наблюдать, – кто-то, видимо, отключил электроэнергию и даже аварийные генераторы. Похоже, дела были плохи. Я почти ничего не знал о том, что произошло за минувший год, за исключением того, что ситуация менялась отнюдь не в лучшую сторону. Далеко не в лучшую. Возможно, одна из незаконных королев решилась напасть на дворец в Уншуммине.

За дверью не оказалось ни врачей, ни медсестер. Вместо них в разных местах помещения стояли пятеро дворцовых охранников в противогазах и с нацеленными на дальнюю дверь станнерами, словно в любую секунду ожидали появления врага.

– Что случилось? – спросил я.

Они развернулись в мою сторону, и какое-то мгновение мне казалось, что сейчас они выстрелят; но один из них, сержант, отрывисто бросил: «Не стрелять», и никто не нажал на спуск.

– Вернитесь в постель, принц, – сказал сержант. – Во дворце мятеж. Здесь опасно оставаться.

– Что с королевой? – спросил я. – И с моей сестрой?

– Не знаю. – Он посмотрел на остальных, затем снова повернулся ко мне. – Наша задача – обеспечивать вашу безопасность.

– Мою? Кому какое дело до меня? – Я поднял руку; с запястья продолжал раздаваться писк. – Нужно помочь тому, кто действительно нуждается в помощи.

Несколько секунд он молчал, слегка изогнув антенны в подобии улыбки, затем отдал честь.

– Да, сэр. Мы следуем за вами.

Мы вшестером побежали через темные залы туда, откуда доносился сигнал бедствия. Несколько раз где-то дальше по коридору слышалось стрекотание станнеров, звук бегущих ног, голоса, выкрикивавшие приказы. Но нам никто не встретился, за исключением множества бесчувственных и мертвых тел. Никто не остановил нас, пока мы бежали из лазарета к покоям королевы Истины – откуда и шел сигнал.

Перед дверью валялись трупы личных охранников королевы. За ней лежала сама королева, обезглавленная убийцей, который успел выскользнуть из дворца во время возникшей суматохи. Голова Истины покоилась на большом блюде посреди ее собственного обеденного стола.

В нескольких шагах от него распростерлось на полу тело моей сестры, которую, судя по всему, ударили в сердце, когда она пыталась защитить королеву. Это Сэм подала сигнал бедствия… и, пока я тупо смотрел на льющуюся из ее груди кровь, писк прекратился. Я знал, что это значит – в ее теле уже не осталось биоэлектрической энергии, способной питать передатчик.

Флотский интендант как-то рассказывал мне, что эти передатчики могут извлекать энергию из тканей тела как минимум еще пять минут после смерти.

Я шагнул к телу Саманты. А затем меня схватили сзади – справа – сержант, один из его подчиненных – слева. Они пользовались лишь своими конечностями-чиджрит, но сейчас им вполне хватало сил, чтобы меня удержать.

– Мы ничем уже не можем помочь, – сказал сержант. Голос его звучал приглушенно из-за противогаза. – Никого не спасти.

– Неправда, – сказал я. – Кое-кого мы не посчитали. Невинность. Мою приемную дочь. Новую королеву.

* * *

У нее была во дворце потайная комната, но все же недостаточно потайная. Когда мы добрались туда, дверь была сорвана с петель взрывом. Ни следов борьбы, ни крови, ни желтого бездыханного тела: похоже, Невинности вообще здесь не было, когда явился убийца.

Где она могла находиться? Убежала и спряталась, как любая семилетняя девочка, или бросилась в бой, как подобает королеве? Первой моей мыслью было, что она могла отправиться ко мне в палату, чтобы спасти своего любимого папу Эдварда; но ведь она там не появилась, не так ли? Охранники увидели бы ее, как только она выбежала из дверей…

Они держали станнеры наготове к стрельбе. Единственный выстрел не свалил бы королеву, даже такую юную, как Невинность. Но пять выстрелов одновременно – вполне. И все они были в противогазах, так что даже если бы Невинность окружила себя облаком королевского феромона, это не имело бы никакого значения. Сейчас те же самые охранники ждали, когда я скажу им, где может скрываться Невинность. Они хотели, чтобы я повел их прямо к ней.