Ничего здравого в ответ на это замечание дон Антонио сказать не мог, поэтому сосредоточился на процессе созерцания своих будущих жертв.

— Однако, насколько мне известно, у Олоннэ осталось не менее пяти кораблей, а я наблюдаю всего два. Нет, в некотором отдалении заметен третий. Что вы на это скажете, капитан?

— Остальные корабли они могли бросить, чтобы не тратить время на длительный ремонт. Да и людей корсары потеряли немало во время похода, остальными судами просто некому управлять.

— Эх, если бы эти подонки из добровольческих рот не разбежались при звуке первого выстрела, мы бы еще под Гибралтаром покончили со всей этой компанией! — сказал капитан Пинилья, стоявший за спиной у беседующих.

Его высокопревосходительство не любил напоминаний о недавней неудаче, поэтому, оторвавшись от окуляра, недовольно оглянулся на говоруна. Тот заметно смешался, но все же счел возможным добавить к уже сказанному:

— Банда Олоннэ дышит на ладан, через несколько часов правота моих слов станет очевидной для всех.

— Знали бы вы, Пинилья, до какой степени мне хочется, чтобы вы оказались правы. Но…

Стоявшие в непринужденных позах капитаны приняли строевое положение.

— Потушить все костры. Стрелкам лечь на землю. Знамена также положить. Они не должны догадаться, что их здесь ожидает. Они вообще не должны заметить, что здесь кто-то есть.

Отдав еще ряд необходимых приказаний, губернатор перешел в тень большого фигового дерева, чтобы его фигура не маячила на фоне неба, и снова обратился к своей подзорной трубе.

Он внимательно наблюдал за всеми, даже малейшими маневрами корсарского флота, но при этом не знал, что сам является объектом наблюдения.

Олоннэ вместе с пятью дюжинами матросов, превратившихся на время в кавалеристов, расположился на лесистом холме как раз над артиллерийской позицией испанцев.

Лошади передвигаются быстрее кораблей, поэтому ему удалось обогнать Шарпа и Баддока. Его корабли, на которых остались лишь матросы, необходимые для управления парусами, не слишком спешили к месту событий. Воклену, оставленному за старшего, велено было проявлять большую осмотрительность и ни в коем случае не выдать свое присутствие ни Шарпу с Баддоком, ни дону Антонио.

У Олоннэ тоже была подзорная труба, и, поскольку его точка обозрения оказалась довольно высоко вознесена над округой, ему отлично были видны и пушки испанцев, и суда корсаров.

— Как только начнется канонада, ты возьмешь четыре десятка человек и начнешь спускаться вниз, -сказал он ле Пикару, лежавшему рядом в сухой траве.

— Лошадей мы оставим здесь?

— Разумеется, ты должен подобраться незаметно. В этом весь смысл. Посмотри, у них осталось еще не менее двух сотен человек. Придется применить наше обычное оружие — ярость; помножив ее на внезапность, мы получим результат, который нас устраивает. Полную победу.

— А ты?

— За меня не беспокойся, — ухмыльнулся Олоннэ, — без дела я не останусь.

Некоторое время они лежали молча, наблюдая, как суетятся испанцы, наводя последние маскировочные штрихи на свою позицию. Но слова, произнесенные спустя полчаса этих наблюдений: «Что это с ними?!» — относились отнюдь не к людям дона Антонио. Олоннэ был удивлен и раздражен поведением Шарпа и Баддока — они вдруг легли в дрейф.

— Неужели что-то заподозрили?

— Их смутил барк Ибервиля, — предположил ле Пикар. — Не перехитрили ли мы самих себя, капитан? Мы слишком заботились о впечатлении дона Антонио, но позабыли, что у наших бывших друзей тоже могут возникнуть кое-какие мысли по этому поводу.

Ле Пикар был абсолютно прав. В тот момент, когда он произносил свою речь, шлюпка с корабля капитана Баддока причаливала к борту «Эвеланжа». И уже через несколько мгновений взобравшийся на борт и вбежавший на мостик Баддок спрашивал у своего рыжего собрата, что им теперь делать. Как им расценивать тот факт, что Ибервиль, судя по всему, решил присоединиться к их эскадре?

— На кой черт он нам сдался!

— Может быть, он поссорился с Олоннэ и хочет предложить свою дружбу нам? — задал риторический вопрос Шарп, сделавшийся вдруг рассудительным.

— Я сорок лет жил без его дружбы, проживу и еще столько. Его послали проследить за нами.

— Зачем им это? — пытался возражать ирландец. Он чувствовал себя обязанным Олоннэ за Женевьеву и после ссоры со столь великодушным французом пребывал не в своей тарелке. Ему не хотелось искать в действиях своего бывшего союзника низменные мотивы. Баддок ничем капитану Олоннэ обязан не был, а если бы и был, то смог бы очень быстро и легко об этом забыть. Ничего, кроме мотивов корыстных и подлых, он в действиях других людей видеть был просто не способен.

— Зачем им за нами следить, ведь он знает, что мы в любом случае окажемся на Тортуге.

— Ты в любом случае окажешься на Тортуге, там у тебя жена, я же не собираюсь слишком долго маячить перед носом нашего кровавого безумца со слишком синими глазами. И он это знает.

— Так что ты намерен делать?

Баддок положил руки на перила, огораживающие мостик.

— Признаться, я уже принял решение и прошу тебя об одном: не мешай мне.

Вскоре перед многочисленными, хотя и невидимыми с воды зрителями разыгралась короткая огнедышащая драма. «Марктир» — тридцатидвухпушечный массивный корабль капитана Баддока — сблизился с барком капитана Ибервиля и без всякого предупреждения, внезапно отвалив орудийные порты, нанес бортовой залп из заранее заряженных пушек. Барк вспыхнул, как вязанка сухого хвороста.

— Они начали истреблять друг друга! — потирал руки дон Антонио.

— Ничего удивительного — дикари, — счел нужным заметить капитан Пинилья.

— Почувствовав себя победителями, они стали задумываться над тем, как поделить захваченное богатство. Результат перед нами. Золото не только возвышает, но и губит, — сказал капитан Клавихо, обнаруживая философический взгляд на вещи.

— Не будем спешить с выводами. Еще неизвестно, как эти разбойники поведут себя дальше.

— Признаться, на такой поворот я не рассчитывал, — сказал Олоннэ, глядя, как полыхает огромный плавучий костер. — Интересно, как собирался объяснить мне при встрече смысл своих действий этот хам Баддок.

— По-моему, он просто не собирался с тобой больше встречаться.

— Кажется, его желанию суждено осуществиться.

Ле Пикар тихо усмехнулся и потерся о траву татуированной щекой и носом.

— Одно можно сказать со всей определенностью: обратно Баддок с Шарпом вернуться не посмеют.

— Они поднимают кливера и марсели, ваше высокопревосходительство! — восторженно зашептал капитан Клавихо. — Они не разглядели нашей ловушки.

— Зажечь фитили! — также шепотом скомандовал дон Антонио.