— Не сейчас.

В доспехах она производила совсем иное впечатление, чем когда Волк видел ее в последний раз. В броне женщина казалась внушительнее, выше и шире. Пластины эбеново-черного керамита были окантованы серебром и украшены кроваво-красным узором. Силовой генератор за спиной издавал монотонный шум так же, как и у него. В руках у Байолы был болтер, подобный его оружию.

Ингвар встал в проходе.

— Ты служила с ним?

Сестра Битвы гневно выдохнула.

— Мне нужно идти, — прошипела она. — Уйди с дороги.

— Ты удивилась. Я видел страх в твоих глазах. Не тебя одну учили распознавать обман.

Байола разразилась циничным смехом.

— Да неужели? И кто тебя учил? Какой-нибудь напыщенный шаман?

Ингвар не сдвинулся ни на дюйм.

— Те же люди, что и тебя. Не испытывай мое терпение, сестра. У меня был тяжелый вечер.

Палец сестры-палатины лег на спусковой крючок болтера. Ингвар осознал, что ему интересно, насколько быстрой была бы ее реакция.

— Ты… — начала она, но закончить фразу ей не удалось.

Пол неожиданно вздрогнул, по каменной кладке поползли трещины. Приглушенный грохот раздался откуда-то снизу, за ним сразу последовал еще один.

— Трон, Волк, убирайся с дороги! — заорала Сестра Битвы. Казалась, она готова была расстрелять его на месте.

Ингвар поколебался секунду, но тут раздались новые взрывы, от которых затряслись стены. Все они шли снизу.

— Мы вернемся к разговору позже, — сказал он, наконец отступая в сторону.

— Ладно, — ответила она, протискиваясь мимо него и направляясь вниз по лестнице. — А теперь будь добр, займись делом.

Ингвар последовал за Байолой.

— Что происходит? — спросил он, переходя на бег, чтобы успеть за несущейся по спиральной лестнице сестрой.

Она не стала поворачиваться и продолжала смотреть вперед.

— Я пока не знаю, — холодно ответила она, — но что бы это ни было, оно в склепе, и все уже началось.

Бальдр скрючился на земле среди камней. В висках стучало, ладони вспотели, а воздуха не хватало.

Короткий период облегчения закончился, и боль вернулась. Благодаря доспехам он смог скрыть свое состояние от глаз братьев, но ощущения становились все хуже. Казалось, что какая-то сила тянет его мышцы и отрывает их от костей. Временами ему приходилось закусывать губу, чтобы не выдать себя криком.

Волк сжимал болтер обеими руками, больше всего желая, чтобы что-нибудь, что угодно, наконец случилось. Ему нужно было двигаться, действовать, заставить работать скрученные болью руки и ноги. Физические нагрузки помогали. Драка была бы еще лучше. Она позволяла ему направить боль в иное русло, сфокусироваться на враге и делать что-то полезное.

Он не знал точно, почему боль приходила и уходила, но мог догадываться. И от этих догадок Бальдру было не по себе. В варпе он был рядом с эфиром в чистой форме. В городе боль была сильнее всего в присутствии зараженных варп-чумой тварей. Только когда их нечистая зараза была остановлена, агония немного стихла.

Теперь, когда враг снова был рядом, раскаленные иглы в его висках запылали с новой силой. На этих врагах тоже будет лежать отметка варпа. Бальдр помнил слова Гуннлаугура: «Что-то интересное движется вместе с той колонной».

Не в первый раз его мысли вернулись к оберегу, который он отдал Ингвару. Бальдр так долго сражался с этой побрякушкой, что никак не мог привыкнуть к ее отсутствию. Боль усилилась с тех пор, как он ее отдал.

Он не жалел о своем поступке. Это было правильно.

Но боль действительно стала сильнее.

Бальдр крепче сжал свой болтер, сдавив рукоять оружия латной перчаткой. Кожа рук прижалась к поверхности керамитовых пластин. Внутренние мембраны доспеха казались горячими, несмотря на ночную прохладу в пустыне. У него опух язык и пересохло во рту и в горле.

— Вижу цель, — предупредил Хафлои по коммуникатору.

Бальдр напрягся и начал всматриваться в темноту. Его сердца уже колотились из-за боли, а теперь их ритм ускорился еще больше, подстегнутый гиперадреналином, впрыснутым в кровеносную систему.

Его тело знало, что скоро начнется битва. Как обычно, оно работало, подготавливаясь.

Как и вся стая, он скрывался наверху одной из стен ущелья, наполовину укрывшись за камнями и скалами. Гуннлаугур и Вальтир залегли на дальнем склоне, среди груд валунов размером с туловище взрослого человека, примерно в десяти метрах над дном ущелья. Ольгейр скорчился на той же стороне, что и Бальдр, чуть дальше и выше, чтобы иметь возможность выпустить смертоносное наполнение обоймы Сигруна. Хафлои был их авангардом, его острый взгляд помог им различить приближающуюся колонну издалека.

Космодесантники укрылись так, что их практически невозможно было заметить. Их матово-серые доспехи слились с камнями на стенах ущелья. Несмотря на то что Бальдр знал, где прятались его братья, он едва мог различить их очертания среди валунов. Только дисплей внутри шлема выдавал их местоположение, высвечивая красные руны над разбитой, осыпающейся почвой.

— Оставаться на местах! — прорычал Гуннлаугур по коммуникатору. Его голос был полон нетерпения. Он жаждал броситься вперед, и когда он наконец сорвется с места, это будет похоже на прорыв плотины.

Бальдр стиснул зубы. По его щекам струился пот.

Враг появился в зоне видимости.

Через несколько сотен ярдов к югу от позиции, занятой стаей, ущелье круто поворачивало на запад. Они появились из-за этого поворота, продвигаясь по ровному дну, как стая трюмных крыс.

Бальдр сощурил глаза, и оптика шлема, повинуясь команде, увеличила изображение так, что можно было различить даже мелкие детали.

В первых рядах — легковооруженные смертные в плохо сидящих фрагментах панцирной брони, прикрученной к гражданской униформе. Некоторые не носили шлемов, выставляя напоказ безволосые головы с серой кожей. У иных были тяжелые металлические противогазы, за линзами которых пульсировал мертвенно-зеленый свет. Они шли разрозненными группками, забыв об осторожности и размахивая оружием. Отряды были маленькими, по двадцать-тридцать человек.

В поле зрения оказывалось все больше войск. Вскоре уже сотни бойцов двигались по ущелью, часть из них хромала, иные были жутко деформированы мутациями. Каждый сжимал в руках грубый карабин или странное газовое ружье с канистрой топлива. Они заполнили русло долины от края до края, поднимая шагами облака пыли.

Бальдр вздрогнул, когда их вонь достигла его носа. Глаза заслезились, а в горле появился комок, причинявший неудобство.

«Дай мне убить их. Именем Русса, дай мне убить их всех».

Все больше войск входило в ущелье вслед за авангардом. Некоторые были закованы в тяжелую броню. Над войском реяли штандарты, раскачиваясь в унисон с ритмом шагов. На каждом знамени висела гирлянда из черепов. На рваной ткани были намалеваны нечистые символы. Бальдр разглядел три распухших мертвых головы, таращивших глаза с железной рамы, три круга, кишащих червями и личинками, восьмиконечную звезду, начертанную темной засохшей кровью.