— Иди отдыхай, деточка, — непривычно ласково сказал доктор и забрал стакан, — от всех уроков освобождаю. Это надо же такое потрясение пережить — увидеть в живую курконоса!

— Они такие редкие?

— Не то, чтобы совсем, — доктор потрогал мой лоб и проверил зрачки. — С тобой все нормально, можешь идти. Курконосы не залетают в столицу. Воздушные барьеры ограждают жителей от их вторжения.

— Спасибо, — поблагодарила и за информацию, и за лечение.

Ответ доктора озадачил меня, прежде всего недоверием, явственно прозвучавшим в его словах — если бы не рана Вия, он мог сказать, что мне привиделось. Да и теперь я не была уверена, что он мне верит.

О чем думал физрук — спросить не решилась. Надо будет самой узнать, видел ли кто эту птичку, и с какой стороны она прилетела. Видимо, там в охране брешь.

Рональд сказал, что проводит до комнаты, чтобы я не свалилась по дороге, и только потом пойдет на урок. Время шло быстро, и когда мы спустились в холл, я заметила, что урок подходит к концу. Первый курс так и не дождался своего преподавателя. Впрочем, не думаю, чтобы они сожалели.

Идти под конвоем и тяжелым взглядом было некомфортно, но и отказаться от его общества не получилось. Физрук чувствовал ответственность и не собирался бросать меня на произвол судьбы.

У комнаты мне пожелали хорошенько отдохнуть и оставили одну. Я захлопнула дверь и оперлась на нее спиной.

Кажется, была в своей комнате лет сто назад, хотя ничего и не изменилось. Ее аккуратный, нарядный вид успокаивал. Когда после всех перипетий приходишь в тихое и спокойное место — чувствуешь себя в безопасности. Я вернулась в тихую гавань, теперь будет все хорошо.

Повернулась к столу и с удовольствием увидела маки. Картина прибавляла уюта, и теперь я могла морально расслабиться.

Время чистки шкафа и кровати закончилось, но я, не раздеваясь, бросилась на кровать и с облегчением вытянула ноги на синем покрывале.

Перед глазами стояло лицо Вия и его слова, сказанные будто сквозь силу.

— Если бы... не Лика.

Он признал мою помощь? Благодарен? Не похоже, чтобы злился или был возмущен. Но и благодарности как таковой в его глазах я не заметила. Смесь недоумения, легкого восхищения и еще чего-то.

Хорошо, что он не потерял сознание от страха и видел меня. Не будет теперь считать такой уж бесполезной.

Я завела руки за голову и с тоской подумала, что зря себя обманываю. Такая я и есть — бесполезная. Вот что бы сделала Ларри на моем месте? Сразу бы обстреляла птицу, и та даже не смогла бы приблизиться к Вию. А Джун? Да он отрезал бы ей голову своим блестящим серебряным мечом. Взял бы его из воздуха и сразу бы победил.

— Нужно с этим что-то делать, — решила я и сбросила грязную одежду.

Быстро ополоснулась в душе и села за стол.

Я должна что-то сделать со своей жизнью, не пускать ее на самотек. Я смогу, стоит только немного приложить усилий. Хотя кого я обманываю? Нужно много приложить силы, много воли и терпения.

Сейчас я была готова к этому. Достала чистую тетрадь, чтобы сделать конспект. Не для учебы или оценки, а для себя. Чтобы добиться чего-то, нужно хорошенько поработать.

В конце концов, на гору спускаются не с неба.

Открыла ящик и достала его — мою надежду. После утренних событий посмотрела на него другими глазами. Бесценный, дорогой, самый — самый! Сдерживая не пойми откуда взявшиеся слезы, я выпила третью пилюлю и взялась за ручку.

Старый, потрепанный учебник — это то, что мне нужно.

Дни потянулись унылой вереницей, и я сама не понимала, почему тоскую. Уроки занимали все свободное время, все помыслы и чувства, но иногда пробегал под лопаткой противный холодок. Я замирала.

Как там мои родители? Скучают ли, вспоминают? А друзья? Слишком резко меня выдернули из привычной жизни, и хотя теперь я вроде как настоящая фея на обучении, нет-нет, да и проскальзывала грусть и неясные предчувствия.

Ощущение надвигающейся опасности могла бы отнести к паранойе или неразумной тяге к приключениям. У меня только-только начиналась спокойная счастливая жизнь, о чем же тогда я тоскую?

Джун пропал и несколько дней не появлялся вовсе. Боясь предположить страшное, я не осмеливалась подойти к куратору и спросить. Тешила себя мыслью, что после привязки почувствую, если с напарником что-то случится, или куратор сам мне скажет.

Нет, я не переживала за Джуна, просто иногда накрывало неясное беспокойство.

А Гюрон будто избегал меня. У нас появились первые тренировочные тесты — по прошествии пяти тем выдавался лист с вопросами. Обучение и вправду было жестким — приходилось вчитываться в каждую тему и запоминать подробности. Благо, с новой памятью это было не трудно.

Несколько раз я ловила на себе пытливый взгляд Гюрона, но когда поднимала голову, фиолетовые глаза смотрели на что угодно, но только не на меня.

Это смущало еще больше, чем откровенная, как раньше, забота.

Я была уверена, что куратор следит за мной, но почему он перестал делать это в открытую? Его упрекнули? Но в чем? Ничего предосудительного между нами не было. Создавалось впечатление, что куратор сам одергивает себя и заставляет не обращать на меня внимания. Я догадывалась о его внутренней борьбе и не могла понять причину.

Зато Вий прилежно посещал все лекции. Его рана на удивление быстро заросла, и теперь ничего не напоминало о несчастном случае. Даже повязки на голове не осталось. Чудеса медицины, да и только!

Но дело закончилось тем, что на уроках Начинающего Кондитера я осталась одна и без поддержки. Мисс Свити объяснила новую тему и теперь ждала, пока мы допишем. Я приготовилась получить новый минус, и расстроено рисовала цветочек на полях, когда надо мной нависла тень.

Вий пересел ко мне за парту.

Это было так необычно, что шум и говор, до этого наполнявший аудиторию — ребята переспрашивали друг у друга, правильно ли они записали слова мисс Свити, моментально стих. Четыре пары глаз простреливали любопытством, мисс Свити недоуменно переводила взгляд с блондина на меня и тщетно пыталась разгадать, что это значит. Наверняка она слышала о нападении птицы — хоть директор и выступил в тот вечер с объяснительной речью, слухи и споры не смолкали несколько дней.

Кто-то шептался, что на богатого наследничка совершено очередное нападение, кто-то винил власти в халатности и коррупции, но мало кто волновался о переживаниях самого Вия. Лично мне больше было жалко его — парень явно переживал, что попал в поле зрения толпы в таком неприглядном виде.

С тех пор мы не разговаривали. Он так же тусил в своей разношерстной компании и благосклонно выслушивал очередных развлекающих его девиц, но стал как будто задумчивей. Будто в голове шла сложная работа, и иногда он долго глядел на меня, думая, что я не замечаю.