class="p1">— И никогда им не был! — сурово проговорил вождь. — Сюда, в Долину туманов, добралось меньше двухсот римлян. Но они пришли со своим орлом, пришли боевым строем, не страшась того, что моих воинов было много больше. Я приказал их не трогать, и именно они рассказали мне о происках жрецов, желающих вовлечь мои племена в войну с Римом, о подземном ходе, прорытом под Римской стеной. Я сказал, что не хочу воевать, и предложил Красным гребням своё гостеприимство при условии, что они вскоре уйдут за свою Стену и не станут к нам больше вторгаться. Они согласились и стали лагерем рядом с городом. Внутри города им всё же казалось небезопасно.

— А небезопасно было как раз за его пределами! — с горечью воскликнула Норна. — Если б мы только знали...

— Ночью на стан римлян напали воины друидов, — сказал Паандрикор. — И римляне наверняка подумали, что это я приказал. Приняли бой, но силы были неравны: Совет призвал на помощь своему отряду отряды из тех племён, что на стороне друидов. Защищаясь, римляне отступили, а потом пропали!

Юный Атагдиан, закончив бинтовать отцовскую ногу, сел прямо на каменные ступени и, с интересом рассматривая кованые ножны на бедре Дитриха, проговорил:

— Друиды потом говорили, будто Красные гребни ушли прямо в западное болото. В самую непролазную топь! Если это так, то никого из них нет в живых. Прошло больше двух месяцев, а о них ни слуху ни духу.

— Возможно, слух как раз вскоре будет! — почти себе под нос бросил Дитрих. — О, а вот и наш друг пожаловал. Быстро, однако.

Сенари возник на этот раз на нижних ступенях лестницы, прямо из толпы, которая, по-прежнему испытывая перед ним страх, поспешно расступалась, пропуская старого жреца.

Покуда вождь клана горностаев вёл беседу со своими гостями, на площади вовсю продолжался праздник. После главного состязания — гонки колесниц — воины соревновались в метании копий и дротиков, затем наступила очередь кулачных бойцов, потом юноши померились силами в прыжках и беге, а после опять забили барабаны, и все, кто хотел, припустились танцевать. Танцы сменились играми, которые затевала молодёжь, между тем как старшие подкреплялись взятой с собой провизией и обсуждали состязания.

Все понимали, что никакого человеческого жертвоприношения не будет, и нисколько по этому поводу не огорчались. Некоторые старики, правда, вздыхали: «А вот в былые времена выпустить кишки пленному врагу зазорным не считалось!»

Появление Сенари не то чтобы напугало, но насторожило празднующих, и они попятились от лестницы, освобождая вокруг неё свободное пространство.

Вождь собирался грозно спросить друида, что означает происшествие с его конями, однако, взглянув на жреца, изумлённо поднял брови:

— А это ещё что такое? Ты что, вместо громов на мою голову вызвал ливень на свою, старый разбойник?

Действительно, белые одеяния Сенари, его седая шевелюра — всё было мокрым насквозь.

Услыхав вопрос вождя, старик весь подобрался, точно собирался кинуться на Паандрикора, но понял, что это будет не страшно, а, скорее, смешно.

— Ты думаешь, что уже победил нас, вождь?! — визгливый голос старика сорвался на хрип. — Нет, это ещё не твоя победа. Твоим людям удалось проникнуть в нашу цитадель и освободить предназначенных на священное заклание пленников, и этим ты обрушил гнев духов на свою голову и на головы всех людей твоего клана. А теперь вы ещё и лишили нас нашей крепости! За это ты будешь проклят, проклят, слышишь, Паандрикор?!!

— Стой, стой! — Вождь и сам удивился, насколько быстро потерял всякий страх перед прежде грозным Сенари (или мокрый он был уж слишком не страшный?). — Погоди бушевать. Пленников, увы, освободили не мои люди. И уж точно не мои люди сделали что-то там с вашей крепостью. Я был бы рад её разрушить, но до сих пор не мог и подумать об этом. Что произошло?

В ответ полился такой поток проклятий, что люди на площади поспешили убраться ещё дальше от крыльца, а воины вождя взялись за оружие, испытывая невольный трепет: ну, а вдруг старик призовёт сюда своих злобных духов?

Вместо Сенари ответил Крайк, причём было видно, как ему приятно всё это говорить:

— А ты думал, старый обманщик, что все подлости, твои и твоего Совета, так и будут сходить вам с рук? Вы восемьдесят лет держали здешний народ в рабстве, грабили его, пугали местью богов! Вы заставили служить вам мою несчастную сестру, пообещав избавить от её ужасного дара, а разве вы смогли бы это сделать?! Вы мутили народ повсюду, заставляли племена бриттов нападать на римлян, и эти племена погибали, а вы объявляли это священной войной! И ведь многие верили вам и верят по сей день... Но в этой Долине, где без вас люди жили лучше, спокойнее, вы обрели ненависть. И построили крепость, чтобы вас не могли достать и ещё больше боялись. Плотину построили, воду реки отвели, чтоб вода вас окружила. А не подумали ни о том, что через ваш акведук можно легко проникнуть в подземную темницу, ни о том, что, пробив плотину, ничего не стоит затопить всю подземную часть здания. Втроём-то мы — я, Риона и Дитрих, — конечно, не управились бы за одну ночь. Но вашими стараниями нас оказалось десять человек — пленники хотя и ослабели от ран и голода, но тоже поработали на славу! Достаточно было вытащить из плотины несколько брёвен и камней, и она вскоре рухнула. Хороший получился водопад?

Сенари посмотрел на бритта яростным взглядом, но за этим взглядом ничего не последовало — друид молчал.

— Неужто это действительно было так просто? — воскликнул потрясённый Паандрикор. — Ведь многие видели плотину на реке, понимали, что ров вокруг крепости друидов наполнился с её помощью. Но никому не пришло и в голову...

— Потому что среди вас нет настоящих строителей! — засмеялся Зеленоглазый. — Вот жили бы в союзе с Римом, они бы у вас были. Но, может, вам действительно и так хорошо? А кстати, Сенари, могу я задать тебе вопрос? Всего один?

Старик перевёл взгляд своих чёрных колючих глаз на Дитриха, и вдруг не только в его глазах, но и во всём облике просквозила такая безумная ненависть, что даже бесстрашному тевтону стало не по себе.

— Спрашивай! — Жрец смотрел, не отрываясь, но Дитрих не отводил глаз. Он даже подумал, что завораживающий взгляд Рионы в первую их встречу казался опаснее.

—