На первый взгляд, применить это положение к нашей повседневной жизни довольно трудно, потому что зависимость поведения от обстоятельств, как правило, не слишком очевидна. Нас ослепляют влияние собственных привычек и высокомерие; нам мешает недостаточное понимание своей ограниченности. Мы смотрим, но видим далеко не все; а иногда видим что-то, не осознавая этого. Например, мы способны за доли секунды оценить чью-то честность или привлекательность и при этом не замечаем подмены собеседника в тот миг, когда прямо у нас перед носом проносят огромную дверь. Наши решения, даже касающиеся таких важных вещей, как жизнь и смерть, часто зависят не только от имеющихся вариантов, но и от того, каким способом эти варианты нам предоставляются. Мы, как правило, находимся под сильным влиянием первого впечатления, даже когда целенаправленно стараемся этого избежать, и испытываем явное отвращение к чтению инструкций и следованию им, предпочитая руководствоваться интуитивными предположениями о том, что и как работает или не работает.

Сегодня психологи приходят к согласию по поводу того, что процесс принятия человеком решений делится на два уровня – рациональный и интуитивный – и что мы постоянно переключаемся с одного на другой подобно фарам автомобиля, переключающимся с дальнего света на ближний. Судя по всему, многие ошибки мы совершаем потому, что находимся в одном состоянии, но при этом полагаем, что пребываем в другом. Так, мы иногда убеждены, что решение взять кредит продиктовано исключительно финансовыми соображениями, а оказывается, мы сделали это под влиянием красотки, изображенной на картинке. Или голосуем за политика, считая, что делаем это после прослушивания и анализа многочасовой телепередачи, посвященной его избирательной программе, а на самом деле формируем мнение о компетенции политического деятеля буквально за долю секунды, едва взглянув на его портрет.

Если эта новая психологическая теория верна, она помогает объяснить, почему нам так трудно избавиться от некоторых моделей поведения, чреватого ошибками: мы думаем, что поступаем рационально, тогда как на самом деле действуем под влиянием интуиции, и наоборот. А когда ошибка уже допущена, часто объясняем ее не теми причинами, которыми следовало бы («Зачем же я взял кредит под такой высокий процент? Должно быть, ошибся в подсчетах…»). Мы не учимся на собственном опыте, так как просто не знаем, на каком именно опыте надо учиться.

Мы думаем, что поступаем рационально, тогда как на самом деле действуем под влиянием интуиции, и наоборот. А когда ошибка уже допущена, часто объясняем ее не теми причинами, какими следовало бы.

Ситуация усугубляется тем, что, как показали исследования и среди детей, и среди взрослых, значительный процент людей не отличается толерантностью к ошибкам. Особенно это относится к тем, кто считает интеллект постоянным качеством; с их точки зрения ошибка есть четкое отражение их интеллекта, и в итоге они не только изо всех сил стараются не ошибаться, но и, как следствие, пренебрегают возможностью учиться на ошибках. И с возрастом эта тенденция только усиливается. Во взрослом возрасте мы все больше стремимся быть всегда и во всем правыми, как дома, так и на работе. И когда мы действительно правы (а давайте не будем забывать, что это случается весьма часто), то склонны объяснять это своими знаниями и навыками в конкретном деле или вопросе, о чем бы ни шла речь; а неправоту оправдываем досадной случайностью и влиянием обстоятельств.

К счастью, самые большие искажения и предвзятость поддаются коррекции. Возьмем, например, такое качество, как самонадеянность. Как мы уже отмечали, мало кто считает себя среднестатистической личностью; мы, как говорят исследователи, плохо откалиброваны. А между тем искусству калибровки можно научиться. В подтверждение этого профессор Уортонской школы бизнеса при Пенсильванском университете Пол Шумейкер, целенаправленно изучавший самоуверенность управленческого персонала, и его коллега Эдвард Руссо, приводят весьма убедительный пример глобальной нефтяной компании Royal Dutch Shell.

Однажды в Shell заметили, что недавно нанятые геологи ошибаются намного чаще, чем должны были бы, исходя из их уверенности в собственном профессионализме. По оценкам этих специалистов, вероятность обнаружения нефти на том или ином исследуемом участке составляла 40 процентов, а после бурения скважин нефтеносными оказывались всего одна-две. В результате Shell теряла время и деньги.

И что же предприняла компания? Как бы странно это ни звучало, она сделала своих геологов немного синоптиками. Каким образом? Путем разработки и внедрения специальной тренинговой программы, помогающей сотрудникам повысить качество калибровки. В рамках этой программы геологам раздавали примеры-иллюстрации из практики с реальных буровых, включающие множество факторов, которыми обычно определяется наличие нефтяных месторождений. Для каждого случая их просили не только сделать максимально точный прогноз, но и определить его степень вероятности (как это делают синоптики). А потом геологам сообщали, каково на самом деле это месторождение. (Иными словами, была налажена четкая и прямая обратная связь относительно их прогнозов.)

По словам Шумейкера и Руссо, тренинги дали «отличные результаты». Теперь, если геологи Shell прогнозируют 40-процентную вероятность обнаружения нефти, в среднем четыре из десяти прогнозов оказываются верными.

Вы, кстати, можете провести похожий тренинг самостоятельно. Оценивать и выбирать нефтяные скважины вам, скорее всего, нет надобности, но вполне возможно, вы выбираете, например, акции. Так вот, начните отслеживать доходность не только тех акций, которые вы купили, но и тех, которые подумывали приобрести, но так этого и не сделали. Запишите причины, определившие ваше решение в тот момент (это очень важно, так как эти записи позволят нивелировать эффект «розовых очков», неизменно возникающий при оценке событий задним числом). И отслеживайте состояние дел с этими акциями. Как они «работают» по сравнению с теми, которые вы выбрали? И почему так происходит? Оправданным ли оказалось ваше решение не приобретать их? Почему? Короче говоря, следите за своими «непродуктивными скважинами». Внимательное изучение наверняка поможет вам повысить их эффективность.

Отслеживайте доходность не только тех акций, которые вы выбрали, но и тех, которые подумывали приобрести, но так этого и не сделали.

Кроме того, когда в следующий раз будете принимать важное решение, спросите себя, что может пойти не так. Возможно, такой подход покажется вам излишне пессимистичным, а то и попросту неконструктивным; большинство из нас с детства призывают мыслить позитивно, и конечно же, в этом есть рациональное зерно. В неудачные дни только позитивный настрой нередко удерживает нас от полного и окончательного отчаяния. Но следует помнить, что позитивное мышление, помимо всего прочего, скрывает от нас ловушки и подвохи, нередко завуалированно присутствующие в недрах наших идей и решений.

Хирург Гарвардской медицинской школы Атул Гаванде назвал этот подход «силой негативного мышления». По его словам, в определенных обстоятельствах чрезвычайно важно целенаправленно искать возможности неудачи и даже ожидать их. При этом Гаванде ссылается на опыт Военно-медицинского центра имени Уолтера Рида. Во время первой войны в Персидском заливе уровень смертности раненых солдат в Центре составлял 25 процентов, а в настоящее время снизился до всего 10 процентов. Но произошло это отнюдь не благодаря лучшему уходу за пациентами, ведь численность медицинского персонала в Центре сегодня даже сократилась. Дело в том, что тут начали еженедельно отслеживать показатели по травмам и выживаемости; в Центре оперативно выявляют все случаи неудач и максимально быстро ищут пути исправить ситуацию. Приведу всего один пример, связанный с повреждениями органов зрения. Врачи Центра перестали ограничиваться лечением больных с такими травмами, они задумались: почему травм подобного рода так много? Оказалось, молодые солдаты отказывались надевать защитные очки – слишком уж уродливыми они были. В результате военные специалисты разработали для военных защитные очки, выглядевшие намного привлекательнее. Солдаты стали носить их чаще, и уровень глазного травматизма в армии резко снизился.