Я вынырнула из бессознательного состояния так жестремительно, как и погрузилась в него. Первое мгновение абсолютно не понимала:кто я, где я? Предметы выступали из сплошного тумана, и вместе с тем приходилаясность и возвращалась память. Окружающее не радовало, все та же мерзкая рожа,к которой добавилась еще одна – парень лет тридцати со свежим шрамом наподбородке. Должно быть, это он был за рулем «девятки». Физиономия еговыглядела так, точно недавно ею провели по асфальту, несколько раз и судовольствием. Я в брошенной хибаре: выбитые окна, дверь на одной петле,топчан, на котором лежу. Лежу со связанными за спиной руками, они успелизанеметь. Значит, прошло довольно много времени.

Эти двое сидят на широкой лавке за столом, сколоченным издосок. Пьют пиво, с насмешкой поглядывая на меня. Оба в джинсах и темныхфутболках. Воняет от парней мерзко – пивом и давно не мытыми телами. Запахострый, резкий, я чувствую его даже на расстоянии. Первая мысль включившегосямозга: меня не убили. Это само по себе уже большая удача. Вторая: поводарадоваться я не вижу. Не убили, так вполне могут это сделать. Чуть позже. Хотя,может, у них другая цель. Интересно, какая. Я пыталась себя уговорить, что цельвсе-таки есть, умирать сегодня не было желания. Так же, как и завтра, кпримеру. Я подумала о Саше и сцепила зубы. Умереть сейчас – глупостьнесусветная. Умереть, когда я только-только его нашла. Это несправедливо, азначит, неправильно. Они не прячут лиц – это плохо. Выходит, все-таки уверены:им нечего бояться, я не смогу их опознать, следовательно, если цель существует,она не продлит надолго мою жизнь и, скорее всего, сделает этот самый период наредкость неприятным. Я вновь подумала о Саше. Он был уверен, что никто меня нетронет, по крайней мере, так сказал. А через полчаса после этого я получила поголове и оказалась в этой хибаре в компании двух плохо пахнущих мерзавцев. Оношибся? Герои, бывает, тоже ошибаются.

И тут совершенно непрошеные мысли полезли в голову: а еслине было никакой ошибки? Он сказал, что Лысый ему не враг, но то, что я слышаладо этого, противоречило данному утверждению. Допустим, враг. Я рассказала Сашеоб изумруде, а он уже знал всех участников этой истории: и Кристину, и Лысого.И захотел узнать больше, чтобы использовать знания себе на пользу. Вот ипричина его внезапного желания мне помочь. Вовсе не я сама причина и не Кирилл,который считал его своим другом. Сашей руководил обычный расчет. Расчет, что онсможет дотянуться до врага. А я во всей этой истории не более чем пешка. Сгероями всегда так, все, кто попадает в их орбиту, становятся пешками. Героивоюют со злом, неважно, в какой форме оно предстает, главное, это их личноезло, и путь героя выстилают трупы тех, кто случайно попал в жернова борьбы.

Роль жертвы мне не улыбалась. Но Сашу я не винила, просто немогла. Он такой, какой есть. Мое дело – принимать его таким или не принимать. Яприняла. Даже если сегодня я умру. Потому что точно знаю: в этот день я быласчастлива, двадцать секунд счастлива, когда в ресторане он меня поцеловал.Может, такое счастье не стоит жизни, по мнению умников, но я-то знала – стоит.Потому что прошедшие двадцать три года таким счастьем похвастать не могла. Ну ичего тогда хорошего еще в тридцати таких же, но без него? Я вздохнула, апридурки за столом оживились.

– Очнулась, – сказал один.

Второй, тот, что ударил меня, криво усмехнулся и добавил:

– Сука.

Первый взглянул на часы:

– Чего-то она не звонит.

– Позвонит. Куда ей деться. – И почти сразу у негозазвонил мобильный. Он достал его и удовлетворенно кивнул: – Она. Да, –буркнул он в трубку. – Все в порядке. Девка у нас. – Он слушал, чтоему говорят, машинально кивая. – Да ладно, будет как огурец… спупырышками. Разве что немного помятая. – Он заржал и отложил телефон всторону.

– Что она сказала?

– Прибудет через час. Руки этой сучке ломать нельзя,все остальное можно. Но к ее приезду она должна быть в сознании. У нас естьчас.

Парень поднялся и с довольным видом шагнул ко мне. Хибарабыла совсем маленькая, он сделал два шага и ударил меня по лицу. Очень больно.Я вскрикнула и зажмурилась. Тот, что сидел за столом, тоже подошел.

– Это чтоб ты поняла, дрянь. Посмей только дернуться, яиз тебя душу вытрясу.

Левой рукой он рванул платье на моей груди. Но тут второйвдруг спросил, присев на топчан рядом и обращаясь ко мне:

– А что это за громила в красивом костюмчике был стобой?

– Этот громила тебе яйца отрежет, только посмей тронутьменя, – ответила я, поражаясь своей отваге.

– Что? – взвыл первый и занес кулак, но второйпридержал ретивого товарища:

– Подожди. Хотелось бы понять, во что мы ввязались.

– Поздно, – порадовала их я. – Думать надобыло раньше, а теперь вы оба трупы, хотя пока об этом не догадываетесь.

Парень нахмурился, мои слова заставили его задуматься,дружок, как видно, на такое был не способен.

– Ты, тварь ползучая, вон там свалка, – сказал он,тыча пальцем в окно. – И на этой свалке ты окажешься ровно через час. Апока… – Он так и не успел сообщить мне, что будет «пока». Грохнул выстрел,и голова парня разлетелась, как арбуз, а я завизжала, потому что кровь, мозги ипрочее, что мгновение назад было его головой, полетело мне в лицо. Тело его завалилосьназад и сползло на пол.

Второй парень вскочил, не соображая, что происходит, ипотерял драгоценные мгновения, когда мог бы использовать меня в качестве живогощита. Потому что раздался второй выстрел, и он, отчаянно завизжав, упал на одноколено. К тому моменту я приоткрыла глаза и увидела его ногу, искалеченнуювыстрелом. А потом мой взгляд переместился к двери. И я заревела, истерично,как и положено в такой ситуации. На пороге стоял Саша, и моему беспредельномусчастью мешало только то, что я подозревала: сюда он пришел не за мной.

Я ожидала, что он направится к парню, который, поскуливая,сидел на полу, но он, на ходу сунув оружие в карман пиджака, подхватил меня наруки и поцеловал, несмотря на кровь и чужие мозги на моей физиономии. И я сразурешила: он пришел за мной, хотя, если разобраться, в тот момент поцелуй былсамым надежным способом заставить меня заткнуться.

– Извини, – сказал он. Непонятно, к чему этоотносилось. Развернул меня спиной к себе и развязал мне руки. Потом вновьразвернул, достал носовой платок и вытер мое лицо. – Ты как? –спросил с сомнением.

– Не знаю, – честно ответила я.

– Не заикаешься – уже хорошо. Хочешь, отнесу тебя вмашину, там есть бутылка воды, попьешь, умоешься.

– А ты?