Люкас Корд тоже смотрел вверх, на лице сменялась буря непонятных мне эмоций. Настойчивое стремление идти вперед все быстрее. Отчаяние… Раздражение… А вдруг что-то произошло и он не может найти дорогу в спрятанную долину – ведь на земле все еще лежит снег.

Но тут он вынул из седельной сумки канат из сыромятных ремней и повесил на шею. Потом, распластавшись по каменистой стене, пополз на вершину. Я охнула, но Хулио ободряюще улыбнулся:

– Там тропинка, сестра. Ее протоптали горные козлы. Именно так Люкас нашел путь в долину. Подожди, мы скоро все туда попадем.

Ожидание, казалось, длилось вечно, но никто, кроме меня, не обращал внимания на Люкаса. Хулио и воины оживленно переговаривались, женщины развьючивали лошадей. Одна из индианок, закричав, показала пальцами на сползающую с вершины веревку. Должно быть, в скале была трещина, и Люкас смог закрепить канат.

Неужели мы будем подниматься, держась за эту ненадежную опору?!

Я хотела запротестовать, но Хулио ловко поймал конец и, быстро перебирая ногами, последовал примеру брата. Через несколько секунд Люкас Корд спустился к подножию, вместе с мужчинами привязал к канату мешок с серебром. Хулио быстро поднял его, потом второй, третий…

Я стояла рядом с женщинами, едва удерживаясь, чтобы не выплеснуть свой гнев.

Пусть не думают, что я полезу туда, держась за этот дурацкий канат! Ладони мои повлажнели от страха: я всю жизнь боялась высоты.

Мужчины подняли все серебро; затем последовали припасы, шкуры и куски туш оленя и медведя, подстреленных охотниками, потом по одному взобрались сами. Женщины вежливо уступили мне очередь, но я так же вежливо отказалась, хотя Корд насмешливо приподнял брови. Он что-то сказал женщинам, те с поразительной легкостью последовали за мужчинами, весело переговариваясь. Мы остались вдвоем. Он, по-видимому, чувствовал, что я боюсь, и злорадствовал, потому что насмешливо объявил:

– Твоя очередь, сестричка! Надеюсь, не испугаешься?

– Конечно, нет! – резко вскинулась я. – Но что делать с лошадьми? Как поднять наверх?

– Беспокоишься о жалких клячах! Вот уж не думал, что ты так мягкосердечна!

Почему он всегда злит меня? Нельзя давать ему повода для насмешек.

– Но ведь ты не собираешься…

– Подумывал было прирезать их на мясо, но раз ты просишь, оставим здесь. Сами найдут себе еду. И поторопись, если не хочешь, чтобы тебя обвязали канатом, как мешок, и подняли наверх!

Люкас угрожающе шагнул ко мне, я отпрянула.

Сейчас кажется, что только гнев придал мне мужества преодолеть отвесную скалу. Много дней после этого ладони носили следы ожогов от каната, а колени и бедра были покрыты синяками от ударов о камни. Я упорно карабкалась все выше, и наконец пальцы Хулио сомкнулись на запястьях.

Я оказалась на каменистом шельфе, постепенно переходившем в пещеру.

– Пойдем, сестра.

На все еще трясущихся ногах я последовала за Хулио и увидела свет, пробивавшийся с другого конца пещеры, оказавшейся чем-то вроде тоннеля. Неудивительно, что эту долину так трудно отыскать! Хулио объяснил, что ее случайно нашел Люкас, когда преследовал горного козла.

Долина, казавшаяся вначале узкой, чуть подальше расширялась; справа у подножия гор земля была усыпана огромными валунами, скатившимися сюда после какого-нибудь землетрясения.

– Здесь так красиво! – прошептала я.

– Ты еще не все видела! Здесь много воды, есть скот и лошади. Обитатели долины живут в мире и покое! Поверь, самым трудным было поднять сюда животных! – объяснил Хулио.

Воины-апачи куда-то исчезли, и я осталась с назваными «братьями». Люкас объявил, что нам остается только добраться до маленького загона, где всегда пасется несколько лошадей, на случай если кто-то неожиданно появится в долине.

Не помню, сколько мы шли. Наконец впереди показались грубо сколоченные деревянные ворота. В загоне было четыре-пять лошадей, красивых животных арабской породы.

– Хочешь, выбери себе коня, – предложил, к моему удивлению, Люкас.

Я всегда любила лошадей и не могла остаться безразличной.

– Этот… в яблоках. Можно, я возьму его?

– Как хочешь, – пожал плечами Люкас, – только не забудь, садись справа. И помни, индейцы управляют лошадьми с помощью колен. Не тяни слишком сильно за узду. Лучшая лошадь в загоне! Ты правильно выбрала!

Мы миновали глубокий каньон с отвесными стенами. Хулио тихо заметил:

– У моего брата здесь небольшая хижина, куда он приходит, когда хочет побыть в одиночестве. Даже я там никогда не был. Но… я не часто приезжаю сюда. Лучше свободная жизнь среди моего народа.

Я постоянно забывала, что Хулио живет среди индейцев, женат на дочери вождя, отец двоих детей. Конечно, он, как и брат, был для меня загадкой. Но Люкас почему-то занимал меня больше. Такой человек, как он… почему стремится к одиночеству? Чем околдовал бедную Фло настолько, что она покинула спокойный, безопасный мирок и последовала за ним? Но самое главное: что я делаю здесь, почему запуталась в паутине непонятных интриг, позволяю использовать себя как пешку в чужой игре?

Мы продолжали постепенно спускаться в ту часть, которая казалась огромным зеленым блюдом. Даже климат, казалось, изменился: снега не было, а воздух значительно потеплел.

И снова та же неотвязная мысль: что я здесь делаю? Как попала сюда? Но почему-то я больше не боялась, наоборот, странное возбуждение наполнило душу, стремление встретить брошенный вызов, выйти победительницей. Как прекрасна эта земля! Крохотный рай! Впервые с тех пор, как попала в Америку, я почувствовала, что такое истинная свобода – некому было наставлять меня, советовать, учить… Я была вооружена только собственным умом и волей.

Хулио, ехавший впереди рядом с Люкасом, остановился и подождал меня.

– Тебе нравится то, что видишь?

– Конечно! Здесь так красиво. Но где же люди? Я вижу только скот и лошадей – кто их пасет?

Он издал странный звук, нечто вроде смеха.

– У тебя острые глаза, сестра! Здесь есть ковбои – не очень много, всего несколько доверенных людей, которых мать привезла из Мексики. Но они сейчас дома, ужинают. Становится поздно, а солнце здесь садится очень быстро. Охрану не выставляют – кому известно про эту долину!

– Но ведь твой народ знает это место?

– Только некоторые. Но мы привыкли уважать жилища друзей и родственников и храним тайну. Иногда, в суровые зимы, мы добираемся сюда, где много еды и дичи. Братья, пришедшие с нами, останутся на некоторое время, пока выделают шкуры и прокоптят мясо. Потом они возвратятся.

– Почему они не пошли с нами?

– Апачи не любят жить в домах. Они найдут себе место, а женщины построят вигвамы для защиты от ночной прохлады.