В столпотворение у Сухого Бора влились новые силы золотых. Две больших орды рыжих тварей длинными, хотя и более тяжелыми, чем обычно, прыжками неслись над размокшей землей вдоль края леса. Видимо, подошли с запада, из окрестностей Эрвы. Одна из стай набросилась на остатки серебряных, другая выбрала своей целью легионеров. К ревущей, мчащейся во весь опор своре из двухсот, может, даже трехсот уродливых, жутких полузверей присоединилась какая-то небольшая стая, вырвавшаяся из гущи сражающихся. Амбеген получил, что хотел!

Он промчался вдоль линии своих солдат, на ходу отдавая приказы сотникам. Те без промедления принялись орать на командиров полусотен и клиньев. Послышался свисток Терезы, раздался громкий голос Линеза. Несколько свистков офицеров конницы тут же подхватили сигнал; им вторили голоса подсотников пехоты. Четыреста стрел прицелились, четыреста пар рук преодолели сопротивление ясеневых и тисовых луков, и в небо взлетела смертоносная туча! Свистки и крики раздались с новой силой, первые выпущенные стрелы еще летели, еще падали с зимнего чистого неба, когда руки отборных армектанских лучников повторили движение и четыреста новых стрел взмыли в воздух с протяжным стоном. На этот раз их траектория была более крутой, учитывалась поправка на перемещение врага. Шлепки вонзающихся в снег и землю наконечников смешались с отзвуком многочисленных мягких ударов, а в следующее мгновение конные и пешие лучники послали смерть уже в третий раз.

В нескольких сотнях шагов от них с ревом катился вперед ощетинившийся древками стрел клубок, который тут же попал под очередной смертоносный град. Мчащиеся скачками твари натыкались на торчащие в земле стрелы, ломая их своим весом, метались во все стороны, сбивали с ног пытающихся бежать дальше сотоварищей, и на этот кровавый хаос все падали и падали стрелы.

Свисток сотницы вибрировал непрестанной трелью: «Каждый сам выбирает цель!» Подсотники Линеза отдавали тот же самый приказ: «Каждый — сам!» Солдаты из первых рядов натягивали луки уже медленнее, в более удобном для себя темпе, метясь в тех, кто еще бежит, кто еще движется вперед. Они хорошо знали свое дело и тщательно выбирали себе цель. Солдаты били на все меньшее расстояние, посылая стрелы низко над землей, словно нанося удары длинными копьями. Тем временем задние ряды пехоты расходились в стороны…

С ревом, визгом и лаем стая начала разбегаться, унося пучки белых, желтых и синих оперений. Несколько десятков рыжих тварей катались по земле, пятная снег алыми брызгами, ломая торчащие из тел древка и вонзая наконечники еще глубже.

Три или четыре десятка золотых снова кинулись в бессмысленную атаку.

Тонкая передовая линия лучников мгновенно ушла в глубь строя, и четыре клина тяжеловооруженных пехотинцев бегом устремились в открывшийся проход. Два передних клина ударили подобно молоту — столкнулись с золотыми, пробив дыру в их нестройных рядах; два следующих разбежались в стороны, уничтожая оставшихся. Порубив нападавших в кровавую кашу, топорники добили пронзенных стрелами и вернулись, неся с собой четверых раненых товарищей.

Строй легкой пехоты тут же сомкнулся.

Так показали себя в первом своем бою тяжеловооруженные солдаты из пополнения, которые из кожи вон лезли, только бы сравниться с лучниками!

Амбеген даже не досмотрел, чем закончилось это побоище. Он бросил в битву целых четыре клина, давая новичкам сокрушительный перевес над врагом, и проиграть это первое, важнейшее в их жизни сражение они просто не могли. Сейчас Амбегена больше волновало, как к этой демонстрации силы отнесутся серебряные у холма… Но сперва он рысью проехал вдоль строя с поднятой рукой, и эта его поднятая к небу рука сказала солдатам: «Я все видел!» Надсотник прекрасно понимал, что эти люди в вооруженном строю, суровые воины на самом деле совсем как дети… Нужно посвящать им все внимание, следить за их действиями, ибо тогда они стараются изо всех сил, чувствуя, что совершают нечто важное и значительное.

Комендант им доверял. Они были лучшими солдатами на свете. В легион принимали только людей из самого твердого железа, которых за время обучения полностью переплавляли, превращая в настоящие военные орудия. Он получил в распоряжение такое орудие, и все остальное зависело лишь от него. Разумным образом использованное, это орудие не могло подвести. Подвести может ремесленник, его изготовивший, если вдруг окажется халтурщиком.

Но «ремесленник» хорошо потрудился.

Амбеген наблюдал за алерцами.

Серебряные неслись со стороны Трех Селений. Из леса, где были вырыты «волчьи ямы», о которых упоминала серая легионерка, выходили небольшие отряды, объединялись в более крупные формирования и тут же бросались в бой против золотых. Враг был вынужден использовать последние резервы. Из длинной шеренги всадников на вехфетах, прикрывавших холм от солдат Амбегена, не отважились забрать ни одного воина; мало того, туда дополнительно послали довольно большой, наверняка отборный отряд. Комендант показал свою силу и видел, что враг скорее переоценивает его, чем недооценивает. Этого он и добивался, именно так и должно было произойти! Теперь оставалось лишь ждать результата. Все зависело от того, достаточно ли сил он оттянул от золотых и сумеют ли золотые уничтожить серебряных на равнине или проломить их ослабленную линию обороны в Сухом Бору. Именно от этого зависело, удастся ли ему одержать победу.

Прибывшие от Трех Селений стаи наездников остановили золотых у самого леса, уничтожив пробивавшиеся к холму своры. Сражение разыгралось с новой силой.

Один из сопровождающих Амбегена гонцов наклонился и показал командиру на маленький отряд, отделившийся от линии алерских всадников. Надсотник прикрыл глаза рукой. Внезапно он приподнялся на стременах: во главе этой группы ехал Рават! Не было никаких сомнений: этот всадник сидел верхом на коне, а не на вехфете.

— Сотницу Терезу ко мне! — резко крикнул он гонцу.

Всадник сорвался с места. Амбеген направил палец на второго посыльного:

— И его благородие Линеза! Ко мне, немедленно!

Второй гонец тоже помчался в сторону шеренги легионеров.

Амбеген снова перевел взгляд на приближающуюся стаю. «Визит» Равата его не удивил. Но ему нужны свидетели разговора, свидетели надежные и вместе с тем такие, которых в случае необходимости можно попросить молчать.

— Ждать здесь! — бросил он оставшимся курьерам.

Мелкой рысью он двинулся навстречу сотнику. Проехав пятьдесят шагов, остановился и стал ждать.

Примчались Линез и Тереза. Он жестом велел им встать рядом. Рават, остановив алерцев, последнюю часть пути проделал в одиночку.

Глядя на приближающегося всадника, Амбеген размышлял над тем, что сейчас думает этот… человек. Еще немного, и ему на ум пришло бы слово, которого он до сих пор избегал: этот… изменник. А как еще назвать офицера, выступающего посланником смертельного врага? Разве какие-либо переговоры с противником без разрешения и без ведома руководства — разве это не измена? Причем переговоры добровольные — ведь Рават не являлся командиром вынужденного капитулировать отряда. Его никто не заставлял совершать то, что он сделал.