– Вторую – дессиденты!

– Где ты видел нынче дессидентов? Какие теперь дессиденты? Что, 68-й на дворе? Зря хлебушек кушаешь!

– Заканчиваем, Петрович! Устали все.

– А я о чем? Проект «Лапа Москвы в ширинке Европы» в обших чертах пробили. Осталось формально получить ваше «добро» на операцию «Замок».

– Данные в дороге. Будут у нас через пару дней. Сейчас в Париже. Все по списку. Все чисто. Под штаб-квартиру три строения – на Ланцероте, в Шамоне и в Вестфалии. Какие мнения?

– Ланцероту засветили французы этим пакостным романом. Как его? «Возможность Таймыра»!

– Таймыр – полуостров!

– Проехали. Шамонь отпадает ввиду наплыва шпаны, остается… Северный Рейн Вестфа…

– Но в Вестфалии черти! Ведьмаки! Шабаши!

– Нет, то южнее! Брокен, это южнее. А нам и нужен шабаш! Берем! Самое то!

– Ведьмы так ведьмы. Старость будет с кем коротать!

– Головой отвечаешь, Петрович! Баста. Кто ко мне в баньку?

Черные следы черных машин веером обтекают окоченевшее тельце черной кошки.

Рассвет Европы все явственней над крышами ее веточной части. Над рубинами кремлевских звезд. В Зарядье вместо «России» – блин. А через реку – «Балчуг» уже с пятью интер-звездами – «Купински»…

Павел

На реке Накар стоят шестнадцать замков.

На реке Рейн – сто двадцать шесть.

На реке Бизар стоит всего один. Зато он самый старый на юго-западе Германии. Такой старый, что время закутало его в свой покров, как мать закутывает простуженного ребенка. Здесь родилась легенда о Лесном Царе. И сюда уже сто лет никто не приезжал. Тропинки заросли, дороги рассыпались, превратились в канавы и рвы. Горы обвалились, река Бизар потеряла свое название и ушла в подземное русло. Гора, на которой стоит замок, частично обвалилась, на этом месте разлеглась долина, полная сырого тумана. На уцелевшем зубце утеса замок еле держится. От него осталась угловая тура с воротами, запечатанными подъемным мостом.

Вся земля принадлежит с XVI века Церкви, конкретно угодьями владеет местный приход, относящийся к Вестфалии. Диакония лет сто назад пришла к выводу, что продавать эту землю невыгодно. Арендовать ее тоже никто не хочет. Федеральному Правительству удалось пробить закон, по которому Северный Рейн-Вестфалия не может владеть воздушным пространством над этим местом. 133-я поправка к Конституции ФРГ и 300-я к Конституции Земли Северный Рейн-Вестфалия. Воздушное пространство принадлежит Федеральному правительству. Пространство это начинается на высоте сто метров, как доказали юристы. Ниже – собственность прихода.

Правительство заключило договор с фирмой «Ольдерсвальде» на строительство путепровода высотой сто один метр над долиной. Он начинается в Вестфалии и заканчивается в Земле Баден-Вюртенберг. Хессенцы делают вид, что путепровода нет и не пользуются им. Баденцы не могут пользоваться им, потому что Хессенская сторона для них закрыта. Замком негласно владеет Двор Вестфальских фюрстов. Или Призрак Двора…

Даже если бы стороны договорились, путепровод все равно был бы никому не нужен. Потому что он получился слишком высоким, сильные ветры, которые здесь дули всегда, срывают машины с полотна дороги. Так показала практика. Построить ветрозащиту невозможно, потому что по здешним законам нельзя нарушать Розу ветров. Закон не отменяли 450 лет.

К тому же глиссада снижения ближайшего аэропорта проходит через тело путепровода – самолеты представляли бы опасность для автотранспорта. А он – для них. Автотранспорта так и не появилось, но все равно пришлось менять направление курса взлета-посадки.

Трассы воздушных судов с этой стороны отнесли на норд-вест, около 30-ти градусов.

Замок повис над пустой лентой дороги, которая стелется по путепроводу.

Хозяева замка, пользуясь безлюдьем, весьма легкомысленно откидывают иногда подъемный мост – грохот стоит на всю округу – и спускаются на автобан поиграть в крокет. Или, надев панамы и клетчатые гольфы, (а дамы – бриджи с сапогам и жакеты с подложными плечами), гуляют на закате по пустому бану. Отсюда красивый вид. Одинокие заблудившиеся автотуристы стараются поскорей убраться: им не нравится равнодушие странных гуляющих и суровые предупреждения о возможной ветроопасности.

Далеко внизу петляет река, над ней высится красный дом в стиле датского барокко. Прогулочный параходик везет абсолютно праздных пассажиров поглядеть на коров и луга. Здесь же, в облачной выси, бредут театрально разодетые фигуры с картины Борисова-Мусатова. Замок вообще из немецкой книжки, извлеченной из старого сундука.

Замок официально до недавнего времени принадлежал старой Шарлотте фон Эммерих. Она еще очень ничего, эта фон Эммерих…

Этот замок и эта дорога приснились Павлу Нечаянному в самолете, который взмыл из аэропорта Дюссельдорфа и взял курс на Москву. Заснул он сразу после взлета, самолет как раз пролетал над высоким путепроводом, что недавно построили на пути из Эссена в Дюссельдорф.

Вероятно, он вскрикнул во сне или застонал, потому что стюардесса наклонилась над ним и спросила, все ли в порядке? Он улыбнулся и помахал рукой перед собой, как машут мужчины, отрекаясь от себя и своих требований к миру, или женщины, просушивая свежий лак на ногтях.

Женщина, сидевшая справа от него, элегантная немецкая дама в строгом костюме с дорогой сумкой на коленях, приветливо улыбнулась Павлу, словно взяла над ним шефство на время полета: она, вероятно, тоже обеспокоилась тем, как во сне вел себя Павел. Из сумки она достала такое же дорогое, крокодиловой кожи портмоне и вынула оттуда карточку «Визы», позолоченную. Она хотела заплатить за сигареты. Стюардесса виновато спросила, нет ли у нее наличных? Карточки на этом рейсе в системе «Дьюти Фри-шопа» не принимали. Дама, вздохнув, достала мелочь и долго и близоруко отсчитывала. Мелкие монеты просыпались на пол, Павел наклонился, они с соседкой ударилсь лбами, в длинном разрезе юбки дамы спереди открывался вид на ноги в коричневых чулках, он задержал взгляд на том, что было выше, бесцеремонно разглядывая пейзаж: белые наплывы плоти, эластичные кружева поверху чулок заменяют подвязки. В темном гроте кружевная калитка в сад…

«Старая калоша!» – сказал он про себя и выпрямился. Мадам смотрела на него с ласковым укором. Она поймала его взгляд, в глазах вспыхнуло поощрение. «Произвожу впечатление. Дорого одет, дорого пахну, первый класс…» Он тупо наблюдал еще несколько секунд за ее руками, занятыми манипуляциями с монетами, лишь перед уходом стюардессы он вспомнил, что ему хочется выпить. Виски в первом классе ему налили без оплаты. Он и про это свое право забыл.

Сколько же он не летал с кампанией «Аэрофлот» в Россию?

– Лед, вода?

– Да, да! И лед, и вода.

Он выпил первый глоток. Восхитительно! Дама посмотрела на него с выражением учительницы, заставшей любимого ученика за курением марихуаны. Она сама пила шампанское. Ей показалось предосудительным выражение неподдельного удовольствия на лице Павла. Он окликнул девицу в синем мини и спросил еще виски. Двойной скотч со льдом и водой. И с наслаждением закурил. В самолетах этой кампании еще курили в первом классе. Блеск.