Первым, укрывшись за подходящим корневищем, встретил всадников огнём Арсений Малахов. Расстрелял полдиска, а за это время Сергей устроил хорошую позицию в сотне шагов дальше.

Когда заработала короткими злыми очередями «Шкода», не только останавливая преследователей, но и «достав» двоих, Арсений соскользнул по склону и где ползком, где перебежками проскочил мимо товарища и дальше, на полста шагов по следу, протоптанному разведвзводом. Выбрал позицию и просыпал короткую очередь, не столько даже стремясь поразить джигитов, сколько оповещая о готовности «принять вахту». Теперь пришёл черёд отбегать и отползать Сергею.

Затем Хачариди занял позицию и «держал» карателей, пока к спешенным всадникам не подошла подмога, — не меньше взвода автоматчиков, да ещё с двумя «МГ».

Теперь и вести огонь, и менять позицию стало труднее, да как на грех ещё стало светать, и метель почти утихла. Дважды ещё удалось смениться, сдерживая преследователей. А те — бойцы подготовленные, не иначе как горные егеря, — очень умело использовали естественные укрытия и упорно лезли вперёд и вверх, заходя всё глубже с флангов. Хорошо хоть лес, пусть по-зимнему полупрозрачный, становился всё гуще, и до нижней заставы Третьего отряда уже не так далеко. А там ребята, прикрывающие аэродром, наверняка слышат стрельбу и, если сами не оставят позиций, то пошлют подмогу.

Разведчики, «инвалидная команда» ходячих, с двумя санями лежачих и драгоценного груза, наверняка успеют добраться до места отправки. А вот боевой арьергард…

— У тебя сколько осталось? — выдохнул Хачариди, перекатываясь за останец, где укрылся Малахов.

— На две короткие. А ещё «ТТ» и две гранаты. А у тебя?

— Полрожка. И наган, чтоб застрелиться, когда окружат.

— Ладно, мы с тобой заговорённые, давай что поумней придумаем, заместо чтоб стреляться. — буркнул Арсений. Тщательно прицелился и дал короткую, на три патрона, очередь.

Короткую, но точную: гортанный крик пробился сквозь шум ветра и боя.

— Уговорил, — кивнул Хачариди.

Но демонстрировать чудеса своей меткости не стал, а вынул из заплечного мешка две немецкие гранаты на длинных деревянных рукоятках.

— У тебя их сколько? — спросил Малахов, указывая кивком на гранаты.

— Мало, — с видимым сожалением признал Сергей.

Выдернул чеку первой, чуть выждал и, не вставая, но неожиданно далеко бросил её вправо и немного вниз, за округлость склона. Граната лопнула в воздухе, а Сергей одновременно со взрывом вскочил и что было сил запустил вторую гранату в сторону основной группы преследователей. И успел залечь, прежде чем загрохотала «пила Гитлера», и густая очередь чесанула по верхнему краю останца.

— Ходу! — крикнул Хачариди, на мгновение опережая второй разрыв.

И разведчики успели пробежать полтора десятка шагов и скрыться за очередным валуном, прежде чем до него долетели первые пули.

— А шо? — едва перевел дыхание Арсений. — Дайош на бис?

— Было б чем, — бросил Сергей и хлопнул по вещмешку. Жестянками отозвались пустые магазины от «Шкоды».

— У меня ж две… — начал Малахов и даже полез доставать.

Но в эту секунду раздался характерный нарастающий визг, и в двадцати шагах от разведчиков, но ниже, там, где вспыхивали огоньки выстрелов и мелькали вёрткие силуэты егерей, лопнула мина. Следом — ещё одна, в каком-то метре от первой.

Не сговариваясь, Сергей и Арсений подхватили свои «ручники» и бросились бежать, к заставе Третьего отряда, на северо-восток, а над головой проскрипело ещё с десяток мин, и за спиной прокатилось эхо разрывов…

Главное, оторваться и запутать след таки удалось.

А остальное?

А кто обещал, что в такую даль придётся только пробираться, а не прорываться вдобавок?

Транспортный самолёт прибыл, когда уже метель утихла и кое-где в невидимые разрывы невидимых туч начали выглядывать звёзды.

Красиво сел: с первого захода трижды высветился на мгновение, когда пролетал над сигнальными кострами, коснулся заснеженной узкой полосы в самом её начале, пробежал, замедляя ход и покачивая широкими крыльями, и замер у снежного бруствера. Но сразу же развернулся, подкатил чуть поближе, до сигнальщика с фонариком, и только затем выключил моторы.

Округлая дверь фюзеляжа распахнулась, открывая освещённое нутро, заставленное ящиками и мешками.

Пилот в тёплом полушубке выставил лесенку, протиснулся в дверь, спрыгнул на снег и скомандовал партизанам, уже собирающимся у борта:

— Ну-ка в цепочку, дружно разгружаемся. Время пошло! — и сгорбился, заслоняя широченными плечами огонёк зажигалки от ветра.

— Нет, ты посмотри, он ещё и курит! — радостно воскликнул Хачариди, вырисовываясь из полутьмы. — Таки рёбра зажили, Пашка, что ли?

— Серёга? — будто не веря своим глазам, переспросил пилот. — Всё ещё живой?

— Нет, он ещё и спрашивает, — отозвался Арсений, оказавшийся рядом. — Хоть с виду, конечно, можно и усомниться…

Павел Ефимов и Сергей Хачариди тем временем обнимались, что-то неразборчиво мыча. Всё-таки с самой Финской не виделись, да и расстались тогда не по своей воле и безо всякой уверенности не то что во встрече, но и благополучном исходе собственных злоключений[72].

Впрочем, через полминуты Сергей возопил разборчиво:

— Тише! Придушишь. Отожрался на лётчицкой пайке!

Разгружали ЛИ-2 сравнительно недолго. По цепочке передавали ящики с боеприпасами, оружием, гранатами и минами, а затем — драгоценные мешки и коробки с продовольствием, медикаментами, тёплой одеждой и валенками. Затем провозились несколько дольше, на откидных скамьях и носилках размещая «инвалидную команду». Лаврентий Хмуров настоял, чтобы его «бесценный груз» уложили рядом с ним, на трапике пола и под откинутой лежанкой, на которой отвели место ему, и трижды пересчитывал, все ли брезентовые свёртки на месте.

Штурман транспортника Прядко, замкомандира Третьего отряда Савченко и Миша Левков, старший по званию из всех, кто пришёл из Второго отряда, подписали бумаги на груз и эвакуированных, а Павел и Сергей всё не могли наговориться. Вовка уже и за полу командира осторожно подёргал, напоминая, а тот как раз спрашивал:

— А из бомбёров-то как в извозчики попал?

— Да так: добровольцем назначили.

— Блеск формулировочка. Это как?

— Да сказали перед строем: добровольцами будут Ефремов со своим Прядко — и всё. «Дуглас»[73], правда, хороший выделили. И Санёк Прядко, штурман мой, сюда уже летал дважды с прежним командиром, вот и вся любовь. А ты чего из своего Левкополя в горы забрался?