зала единоборств иметь стеклянную стену неудобно, а с другой — реклама. Наверное. Если бы у нас тут торчали толпы восхищенных поклонниц. Школа бокса Иназавы не пользуется популярностью ни в нашем районе, ни в городе в целом. Почему — это отдельный разговор. Отоши говорит, что раньше сюда много парней ходили, а потом у них лучшие ученики все в другую школу перешли, к конкурентам. Что случилось и как — рассказывать не стал, хотя обычно он очень разговорчив.

Я переодеваюсь, беру бинты и полотенце, бутылку с водой и выхожу в зал. К присутствующим добавился Нобу-сенсей, он надел лапы и гоняет Тэтсую, мне он кивает, не отрываясь от дела. За это время я успел примелькаться, создав нужную мне славу «чудака в углу с грушей», меня уже перестали замечать и задавать вопросы «а это еще кто?». Я прихожу сюда почти каждый день по вечерам, благо школа рядом с моим домом, помогаю вечером убрать помещение и собрать инвентарь, подмести пол и закрыть зал. Потому Нобу-сенпай просто кивает мне головой, как старому знакомому и продолжает натаскивать Тэтсую на правый хук и левый апперкот.

Прохожу к лавочке, сажусь рядом с Отоши и в свою очередь начинаю наматывать бинт на кисть.

— Что с тобой? — спрашивает Отоши, кивая на мою правую руку, уже перебинтованную белым, медицинским бинтом: — повредил-таки? Говорил я тебе, что ты слишком сильно грушу лупишь, у тебя связки еще не готовы к такому…

— Не, порезался — отвечаю я: — ножом, на кухне. Готовил ужин и порезался.

— Ну ты даешь — говорит Отоши, встает и натягивает перчатки на забинтованные руки: — что, может в паре постоим? Ты как?

— А давай. — я заканчиваю бинтовать кисти и выбираю себе перчатки поменьше, чтобы хоть что-то из-за них видеть. Разминаюсь, прыгая челночком и повертев плечами. Конечно, маловато, но мы ж не собираемся с места в карьер, начнем понемногу, там и согреемся. Каждую минуту, каждую секунду, когда с тобой в зале готов работать живой спарринг-партнер — надо ценить и беречь. Ты можешь владеть техникой безукоризненно, твои удары могут быть идеальны, а стойка — вызывать скупые слезы радости на небритых щеках отставных тренеров, но все это не имеет значения, если ты не умеешь работать с живым противником. Как там говаривал Брюс Ли — доска не может дать сдачи. Сила и скорость удара — не так важны. Важнее чтобы удар все-таки попал туда, куда ты и хотел. Пусть он будет не такой быстрый и не такой сильный — но чтобы попал. Потому любая работа в паре — это просто благословение господне. Желательно стоять в паре с тем, от кого ты можешь чему-то научиться, с теми, кто лучше тебя, чтобы расти, чтобы понимать свои недостатки. Но даже с теми, кто хуже тебя — все равно надо стоять в паре. Отрабатывать чувство дистанции, отрабатывать умение «видеть» соперника, предсказывать его движения. Именно поэтому Отоши и зовет меня в пару — я новичок и вообще темная лошадка, но все равно это лучше, чем грушу лупить и ждать пока Нобу-сенпай освободится.

— Ну? Готов? — спрашивает он меня, покрутив головой. Мы заступаем на ринг — пока никого нет, можно использовать. Обычно такие вот наработки стоя можно делать и просто на свободном пространстве, но сегодня один ринг свободен. Я топаю ногой, ощущая как привычно пружинит под ногами покрытие ринга. Пару раз попрыгиваю на месте. Киваю головой — мол готов и поднимаю руки в стойку.

Отоши протягивает руку перчаткой вперед — для приветствия и я молча протягиваю свою, ткнув в его перчатку своей. Отоши оттягивается назад и начинает легко раскачиваться на месте, словно мангуст, следящий за коброй. Его ноги не отрываются от покрытия, он просто перемещает верхнюю часть корпуса. Неплохо.

— Как работаем? — уточняю я: — что-то хотел отработать или как?

— Пока свободно — откликается он: — делай что хочешь, я на тебя погляжу. Вполсилы конечно.

— Конечно. — киваю я и подшагиваю вперед. Выпад-выпад, обманные движения, предтеча джеба, раздергивая и … джеб!

— Ого. — говорит Отоши: — а ну-ка, еще раз?

— Угу. — снова выпад, раскачка — джеб!

— Ты смотри… — Отоши вытирает лоб: — как у тебя это получается? Давай еще! — мы снова кружим и на этот при первом обозначении атаки — он отпрыгивает назад. Но я и не атакую, я знаю, что на этот раз он будет осторожней. Еще раз обозначаю это неуловимое движение корпусом и бедрами, словно собираясь выстрелить джеб, но не делаю его. Отоши оттягивается назад, переместив вес на заднюю ногу, но он мне может стоять так вечно, не так ли? Выпад — джеб!

— Да что ты будешь делать! — восклицает Отоши: — я не вижу его и все! Как ты так бьешь? То есть я вроде вижу, но его нет. А потом — сразу есть. Это какой-то подлый удар!

— Да нет тут никакого секрета — отвечаю я: — потом покажу. Продолжаем?

— Конечно! — Отоши срывается в атаку, он дергает меня джебом, у него явно приготовлена комбинация, но я не даю ему ее сделать, сбивая его руку в сторону и выбрасывая свою вдоль ее.

— О! Неплохо, неплохо… — Отоши оттягивается назад и снова атакует, я блокирую ухожу, разрываю дистанцию, поставив себе задачу продержаться как можно дольше без встречной атаки. Сейчас мы тратим энергию одинаково — я уходя и сбивая атаки, а он — атакуя. Мы кружим по рингу и я горжусь теми моментами, когда мне удается хорошо поднырнуть под размашистый хук, погасить энергию прямого удара — шагнув вперед и приняв его на перчатки, или вовсе — зайти ему за спину.

Впрочем, надолго нас не хватает и вот мы оба уже тяжело дышим, опустив перчатки.

— Молодец — выдыхает Отоши, едва успокоив дыхание: — надо тебя Иназаве-сенсею показать. Может ты талант и вундеркинд. Где раньше занимался?

— Э… нигде? Сам по фильмам и интернету — заявляю я заранее заготовленную версию. В принципе технически верно — Кента ничем таким и не занимался.

— О! Значит точно талант. Ну, погнали! — он снова поднимает перчатки, и я погружаюсь в привычный мир расчета траекторий и движений, тактики и стратегии. В эти минуты мозг словно бы освобождается от груза привычных проблем и становится свободным, время пролетает