– Иду! – крикнула она, задержавшись, чтобы постелить скатерть и снять резинку с волос. Схватившись за ручку, она распахнула дверь и попыталась сделать вежливое выражение лица. Это был не риелтор.

Эйдан выглядел ужасно. Волосы торчали в разные стороны, он осунулся и выглядел измученным. Нижняя половина лица покрылась щетиной из рыжих и седых волос, а на футболке засохла грязь.

– Ты выглядишь ужасно, – обронила она, не успев подумать.

Он улыбнулся, но глаза остались серьезными.

– Можно мне войти?

Он выглядел взвинченным.

– Я кое-кого жду, – ответила она.

– О. – Он поднял бровь, что раздражало ее еще сильнее.

Как он вообще посмел лезть в ее дела после того, что случилось в последние несколько дней? Он соблазнил ее, а затем выплюнул, ткнув Клару ей в лицо, без единого слова объяснения. Она чувствовала, как ее руки трясутся и сами собой сжимаются в кулаки.

– Мне надо оценить дом. – Она посмотрела в пол. – Я хочу его продать.

– Ты знаешь, что Сандра бы этого не хотела, – сказал Эйдан сухо. Она чувствовала его взгляд, но не хотела поднимать глаза.

– Сэнди уже не принимает решений, – сказала она, специально делая тон холодным и резким. – Она оставила мне этот дом, так что теперь я решаю, что мне с ним делать.

– Что с тобой случилось? – Эйдан взял ее за руку, но она быстро вырвала ее.

– Вернулась на грешную землю, – вздохнула она. – Я поняла, что жила в мечте, и все, что мне нужно, – это поумнеть.

– То есть твой бойфренд сказал, что тебе нужно поумнеть? – добавил он, сделав неприятное ударение на слове «бойфренд», а Холли почувствовала, как снова закипает.

– Нет, – наконец посмотрела она на него. – Мой бойфренд ничего мне не сказал. А если бы и сказал, у него на это гораздо больше прав, чем у тебя и у какой-то тети, которую я ни разу в жизни не видела.

– То есть для тебя ничего не значит то, что между нами было? – спросил он. Его глаза сверкали, но Холли не понимала, расстроен он или просто очень зол.

– А что это значит? – с вызовом спросила она. Внезапно она почувствовала себя очень вымотанной всем этим – дом, он, Руперт, остров…

– У меня есть Руперт, в твою жизнь снова вернулась Клара. Что?

Он вдруг начал смеяться. Этот козел смеялся над ней.

– Я рада, что ты находишь это таким смешным, – злобно сказала она. Эйдан открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент на тропинке появился риелтор, приветственно подняв руку. Резко отодвинув Эйдана с дороги, Холли пропустила грека в дома и закрыла за собой дверь.

Она все еще кипела и бурлила от гнева и отчаяния час спустя, несмотря на то, что агент сказал, что дом «очень красивый, да» и что он не видит проблем для продажи, только это может занять какое-то время, учитывая текущий «кризис». Матрасы в пятнах, сломанный шкаф и дыры на стенах вызвали у него лишь вздох, так что план дома бороться до конца провалился. Когда агент пошутил, что, может быть, это хулиганит привидение, Холли почувствовала спиной неприятный холодок.

Она не хотела рисковать, дожидаясь, что Эйдан снова придет или она сама поддастся желанию отправиться к нему, поэтому ушла из дома, закрыла двери и села на мопед. Она не имела ни малейшего представления о том, куда едет, только ощущала, что нужно ехать, пока не пройдут неприятные мысли и чувства. Она помчалась к Каламаки, но вместо того, чтобы на перекрестке повернуть налево и ехать в город, Холли отправилась направо и поехала по прибрежной дороге, проезжая Порто Зоро и Порто Рома, прямо на Василикос. Она раньше не бывала в этой части острова и чувствовала себя в безопасности, думая, что никому в голову не придет ее здесь искать. Никому, то есть Эйдану.

Пляж был намного шире, чем в Лаганасе и Каламаки, а все шезлонги заняты. Всюду пары, играющие в бадминтон и мяч около моря, и дети, наполняющие свои ведерки влажным песком. Холли с удовольствием бродила между ними, останавливаясь только чтобы поднять камешек и повертеть его в руке. Она знала, что продажа дома – правильное решение. Точнее, единственное разумное решение, но если это верно, то почему ее не покидало ощущение, что все не так? Эйдан уколол ее своим замечанием о Сандре, но это только заставило ее более настойчиво идти дальше. Она хотела задеть его чувства, чтобы он понял, как она себя чувствовала. Когда она думала о нем и Кларе, ей становилось так больно, что почти скручивало.

Приехав на Закинф, она впервые почувствовала, что это значит, когда ты принадлежишь какому-то месту. Здесь она чувствовала себя как дома, несмотря на то, что провела здесь всего одиннадцать дней. Погода ли тому виной, греки, или то, что мать провела здесь так много времени, Холли не знала, но она точно знала, что ничего подобного раньше не чувствовала. Хотя, возможно, она просто сентиментальна и нашла место, где можно было честно оставаться собой. Открывшись Эйдану – даже если это оказалось ошибкой, – она сама в чем-то изменилась. Именно это позволило ей стать самой собой с Рупертом впервые в жизни – и это дало ей силы понять, что является настоящей страстью в ее жизни. А еще Холли попыталась – а она именно это и делала – заставить себя до конца возненавидеть своего ирландского соседа.

Несмотря на то что день клонился к вечеру и воздух становился все прохладнее, когда солнце ушло за горы, она дождалась почти до темноты, чтобы вернуться в Литакию. На извилистых дорогах встречалось немало слепых углов, поэтому она ехала не торопясь, держа ногу на тормозе, и наслаждалась тем, как ветер развевал ее волосы по плечам.

Припарковав мопед около закрытого на ночь магазина Костаса, она отправилась прямиком в бар Энни. Народу оказалось больше, чем в обычный вечер, и почти каждый столик был заставлен разноцветными коктейлями. Пробравшись к бару, Холли уселась на стул и тут же подпрыгнула, когда голова со съехавшим набок пучком вынырнула из-за кассы.

– Холли! Дорогая! Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя пугать.

Холли смогла рассмеяться. Вообще-то, ей было очень приятно посмеяться после такого дня, и Энни с удовольствием присоединилась к ней.

– Столько людей, – заметила она, благодарно принимая стакан вина, который Энни торопливо налила ей.

– Большая группа заехала на виллу на горе в Кери, и они хотят быстрее броситься во все тяжкие. Не могу сказать, что виню их.

Холли кивнула. Бар Энни был первым местом, в которое она отправилась в первый вечер. Что-то милое и домашнее чувствовалось в этом месте с обтертыми стульями и мигающими неоновыми знаками. Энни завесила всю стену за баром фотографиями, и Холли, прищурившись, смотрела на одну из них.

– Это?… – спросила она, встав на своем стуле, чтобы наклониться и рассмотреть поближе.

Энни нахмурилась и повернулась туда, куда показывала Холли, затем вскинула руки и вскрикнула:

– Да! Конечно! Как я могла не показать это в прошлый раз. – Дотянувшись, она сняла фотографию с гвоздя и положила на барную стойку.