тебе. Помню, как твой муж снял трубку и сказал, что тебе нет до меня дела, чтобы я оставил тебя в покое и проваливал в свой сраный Питер. Помню, как задыхался от боли и всё никак не мог понять: почему моя любимая, моя любящая женщина так поступила со мной, за что она искромсала моё сердце, как так получилось и где я успел облажаться. Каждый день помню. Каждый долбанный день! Три сраных месяца, Арин, на стенку лез! А вчера Катюша Никитке позвонила.

– Что ж, это всё объясняет, – устало вздыхает она.

Я поджимаю губы, чтобы не вспылить.

– Это не объясняет главного, Арина Сергеевна. – многозначительно смотрю на неё.

– Мама сказала, что ты приезжал, но не вынес такого непомерного груза ответственности. Проще говоря, развернулся и ушёл, как только она тебе сообщила мой диагноз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– То, что тебя тоже обманули, я уже понял. – Быстро целую её руку. – Почему ты ничего не сказала мне? Ведь ты знала о диагнозе давно. У меня в голове такое не укладывается, как моя умная, сознательная, любимая Арина Сергеевна спокойно разъезжала по Европе...

– Тебе нужна была бы умирающая любовница? – задаёт резонный вопрос.

– Я бы предпочёл, чтобы ты позволила мне решать изначально, а не поставила в такие условия, когда я вынужден сидеть рядом с койкой умирающей женщины, которую люблю всем сердцем, без которой не мыслю своего существования.

– Поэтому и просила, чтобы не влюблялся, – горько усмехается она. – Занимались бы сексом пару месяцев... Ты бы даже не заметил, что однажды я перестала бы отвечать тебе.

– Арин, это невозможно. Просто невозможно. Лишь в той версии вселенной, где я никогда бы не знал о твоём существовании. Только так я мог не заметить, что ты пропала с моих радаров. При любом другом раскладе я неизбежно влюбился бы именно в тебя.

– Теперь ты жалеешь? – тихо спрашивает она.

– Конечно, я жалею, Арина. – импульсивно бросаю ей. – Не могу даже передать тебе, до какой степени я жалею, что ты забрала у нас три долбанных месяца! Жалею, что столько времени упущено безвозвратно! Жалею, что ты даже не задумалась о моих чувствах, когда единолично приняла решение умереть на этой койке!

– Я люблю тебя, Игорь, – еле слышно шепчет она. – Ты заслуживаешь большего, чем сидеть рядом с умирающей женщиной. Я никогда не желала тебе такого.

– Знаешь, чего я хочу? Послать тебя к чёрту! – всё-таки взрываюсь я. – Ты же даже не понимаешь! Реально не понимаешь! Я думал, ты сердце моё разбила, а ты... Да ты же просто решила меня уничтожить!

– Зачем ты так? Я же просила... Предупреждала... Ничего бы не было, если бы ты просто не влюбился в меня. Я бы справилась сама, ушла бы тихо, а ты... ты не заслуживаешь таких мучений.

– А чего я, по-твоему, заслуживаю? Если не этого?

– Ты заслуживаешь здоровой и красивой, полной сил женщины, которая любит тебя и которую любишь ты.

– Я заслуживаю, чтобы эта женщина немного поборолась за нашу любовь?

– Ты заслуживаешь всех сил, которые ей пришлось бы потратить, чтобы быть рядом с тобой.

– Ты любишь меня, Арин?

– Ты же знаешь, что да.

– Видимо, недостаточно сильно? – Давлю на неё, буквально вынуждаю признать это.

– Я умираю, Игорь. Я могу не говорить ради красного словца. Скоро будет неважно. Я эгоистично говорю тебе, что люблю тебя. Сильно. Крепко. Я никогда не любила раньше. Не знала, что так бывает, пока не встретила тебя. Ты – самое лучшее, после моей дочери, что случалось в моей жизни. Я не имела права на эту любовь. Заведомо провально. Нереально. Но я была и остаюсь эгоисткой, Игорь. Я не думала о тебе, когда эгоистично ворвалась в твою жизнь, когда позволила себе вернуться во второй раз, когда сидела и ждала тебя в том баре. И сейчас я остаюсь эгоисткой, потому что я должна была бы сказать тебе, что никогда не любила тебя, и отпустить тебя с миром. Но я люблю тебя так сильно, что мне отчаянно не хочется уходить. Мне страшно.

– Почему же ты не борешься за меня, Арин? Почему свесила лапки и решила умереть, вместо того, чтобы быть со мной?

– Слишком поздно...

– Слишком поздно, Арин, когда в крышку гроба вбивают последний гвоздь. – грубо говорю ей. – Ты никак не запомнишь, Арина Сергеевна, я никогда не обещал тебе, что позволю тебе просто уйти. А если и обещал, то с лёгкостью нарушу данное слово, учитывая все сложившиеся обстоятельства.

50. Москва

Не знаю, почему, но мне становится смешно.

– Хоть одному твоему слову можно верить? – спрашиваю у него.

– Конечно. Например, сейчас я скажу тебе что-то важное, и ты должна мне безоговорочно поверить, – мягко улыбается мужчина.

Как же невыносимо мне было без него! Как я могла так просто принять на веру, что он оставил меня? Выходит, я и правда не заслуживаю его любви?

Он достаёт из кармана колечко и показывает мне. Красивое, изящное, тонкое, с блестящим камушком посередине.

– Не так, я думал, это произойдёт, Арина Сергеевна, – тяжело вздыхает он. – Не так ты, думал, станешь моей женой.

– Погоди, – от неожиданности я даже подскакиваю на койке. – Ты должен спросить. А я ответить. И я отвечаю «нет». Потому что ты не можешь на мне жениться, да и я просто не имею на это право.

– Вот поэтому я и не спрашиваю, – устало бормочет он. – Арин, я не спал хренову кучу часов, поверь, я предусмотрел всё, мне не нужны твои отказ или согласие. Я просто тебе говорю, что сегодня ты станешь моей женой, потом расписываю наши дальнейшие действия, а ты безоговорочно веришь мне. Запомнила?