Свершилось! Мать и сын оскалили друг на друга зубы – похоже, это был давний спор между ними.

– Оба держатся несдвигаемо отвердело, – пробормотал Тик Ток.

Не сумев поколебать Тругга, старуха обратила свой гнев на Рэпа:

– Повторяю, что война – не для нас! Хорошо, допустим, я соглашусь одолжить их тебе, чтобы помочь в твоем деле. Но как только освобожу их, они ускользнут в джунгли, можешь не сомневаться.

– Нет! – сказал Рэп. – Если они присоединятся к нам, то лишь по своей воле. Не нужно никакого насилия. И даже пожелай они ограничить свою помощь обороной, я все равно буду рад им, ведь мы хотим не уничтожить членов Сговора, а освободить их.

– Еще много чего можно сказать про насилие, – пробурчал Тик Ток.

– Ну как, матушка? – настаивал Тругг.

В реальном мире он возвышался посреди комнаты колонной мускулов, да и в магическом пространстве выглядел самым мощным из всех собравшихся.

Грунф вздохнула и махнула лапищей:

– Что ж, давай.

Магическое пространство засверкало, когда молодой волшебник снимал со сторонников Грунф чары преданности. Некоторое время освобожденные тролли ошарашенно озирались и удивленно бормотали себе под нос, привыкая к новому состоянию. Затем с оглушительным ревом все они, и мужчины и женщины, набросились на своего освободителя; некоторые прямо со своих насестов обрушивались на него всей тяжестью. Тругг исчез под грудой воющих извивающихся чудовищ, среди клубов пыли.

Тик Ток вздохнул и облизнул губы. Разговаривать в этой берлоге было невозможно.

«Итак, ваше всемогущество, – отправил Рэп мысленное сообщение Грунф, – кажется, вы все-таки ошиблись. Вы присоединяетесь к нам?»

Чародейка со вздохом кивнула.

«Должен же кто-то присмотреть, чтобы вы не вляпались в неприятности».

Невероятно! Рэп ошалел от радости и, так как не мог слышать самого себя, испустил в магическое пространство фонтан веселого красно-розового пламени. Он организовал армию – пусть совсем небольшую армию, но начало положено! Он не напрасно терпел невзгоды!

– Итак, тринадцать троллей и двадцать пять антропофагов?

– И фавн на сладкое. – Косточка в носу Тик Тока задергалась. – Получается, что нас тридцать девять, если мои подсчеты верны. Замечательное доказательство военной силы!

День выдался необыкновенно удачным для гоблинского войска. Птица Смерти двинул своих людей в двух направлениях, и, когда под вечер они вновь соединились, у них в ловушке оказался большой отряд беженцев. Лагерь разбили раньше, чем обычно, чтобы вдоволь насладиться добычей: женщины предназначались для насилия, лошади для еды, мужчины для кровавых забав – в общем, сегодня у гоблинов было все, чего они только могли пожелать. А вот Кейди сегодня пришлось тяжело. Стояла невыносимая жара, пыль и тучи насекомых не давали дышать, но за последние несколько недель она научилась переносить все эти тяготы. Ее слабость и тошнота были вызваны недомоганием. Даже гоблины страдали от лихорадки, так с какой стати она должна быть сильнее их? Беда в том, что в этой армии болезнь считали за слабость. Тех, кто не выдерживал, убивали свои же. На сочувствие здесь можно было рассчитывать не больше, чем при встрече с китом-убийцей. К полудню Кейди уже едва держалась на спине Аллены. Кровавый Клюв, который, как всегда, был рядом, конечно, заметил ее недомогание, но насмехался гораздо меньше, чем она ожидала. Он выглядел почти обеспокоенным.

Гоблинская армия разбивала лагерь по тотемам. Сам принц принадлежал к клану Ворона, но его телохранители происходили из множества других племен, а потому на ночь их маленький отряд обычно присоединялся то к одной, то к другой группе. Кровавый Клюв постепенно завоевывал авторитет. Воины уже видели в нем скорее вождя, чем подопечного, и беспрекословно исполняли его приказы, если те не шли вразрез с установившимися порядками. Этим вечером принц настоял, чтобы присоединиться к клану Бобра, который устраивался на ночлег около несожженного сарая. Возражений не последовало, потому что место для лагеря и в самом деле было хорошим – недалеко от колодца.

С великодушием императора, дарующего герцогство, он объявил Кейди, что она может занять сарай. Крыша над головой и возможность побыть в одиночестве – редкое везение, и девушка была благодарна ему. Затем он велел одному из охранников расседлать кобылу Кейди, и снова его приказ выполнили, хотя и не очень охотно. Кровавый Клюв, случалось, держался весьма любезно, для гоблина конечно.

Несмотря на слабость и головокружение, Кейди первым делом поставила Аллену в углу у двери, дала ей сена и воды и только затем устроилась сама в укромном уголке за тюками соломы в дальнем конце сарая. Есть ей не хотелось, но она чувствовала себя еще более грязной и потной, чем обычно. Обязательно надо помыться перед сном, решила она.

Тут-то она и поняла, в чем дело. Мать, конечно, предупреждала ее раньше, что это произойдет. У большинства ее подруг это началось уже давно, и когда-то в Краснегаре она даже расстраивалась, что с ней этого не происходит так долго. Потом как-то забыла об этом. Ну что же, вот и началось. При других обстоятельствах это стало бы значительным событием в ее жизни, началом взросления. Однако сейчас, в тысячах лиг от дома, среди варварского войска, такое взросление оказалось совсем некстати. К счастью, у нее была кое-какая ненужная одежда, которую можно использовать на тряпки, – в такого рода трофеях не было недостатка, и взять их – не значило украсть, потому что все остальное гоблины просто сжигали.

Когда небо потемнело, она устроилась поудобнее и попыталась заснуть, чувствуя себя больной и несчастной. Свою волшебную рапиру, как делала это каждую ночь, положила рядом, чтобы можно было легко дотянуться. Кейди укрылась старым, драным пальто и подумала, что больше всего на свете ей сейчас хотелось бы прижаться к горячему кирпичу, завернутому в одеяло. Едва она закрыла глаза, как неподалеку раздался леденящий душу вопль. За ним последовал второй, еще более громкий. Гоблины начали свои вечерние развлечения, а костер клана Бобра был совсем рядом с сараем. Она, конечно, уже привыкла к этому. Даже Аллена едва шевелила ушами, когда до нее доносились звуки и запахи пыток. Но сегодня они раздавались слишком близко и небывало часто.

Едва Кейди начинала засыпать, как очередной вопль будил ее.

Там снаружи свет луны и пламя костров разгоняли ночную тьму. Крики жертв сливались в один зловещий хор с дикими криками беснующихся гоблинов.

В эту ночь сильнее, чем когда-либо, Кейди хотелось выспаться. Как же ей не хватает матери! Она не видела ее уже больше двух месяцев. И за все это время ни разу не поговорила ни с одной женщиной, да и вообще не говорила почти ни с кем, кроме Кровавого Клюва.

Кровавый Клюв, ее будущий муж, гоблинский принц. Кейди сознавала, что по его меркам она уже достаточно взрослая, и свадьбу теперь могли устроить в любой момент. Она жалела, что у нее нет с собой молитвенника, так как не знала, какие молитвы надо читать и каким Богам молиться. Впрочем, все равно нельзя читать в темноте, да и вряд ли нашлась бы подходящая молитва для такого случая. Мама говорила, что точные слова не слишком уж важны. Кейди надеялась, что так оно и есть, потому что в последнее время слова для молитвы находились сами собой. Она молилась даже Богу Спасения, хотя вовсе не была уверена, что такой Бог существует. Может быть, она молилась неправильно, прося, например, Бога Сражений послать легионы и перебить всех гоблинов. Но похоже, Бог Сражений не нуждался в ее молитвах. А Бог Спасения, если такой и был, не торопился спасать несчастных мужчин и женщин, которых мучили там, снаружи. В конце концов, с ней ничего плохого не случилось. По крайней мере до сих пор.