Саша подходит к нему: между ними крохотное расстояние, всего какой-то шаг, но движется она медленно-медленно, и его горло сводит так, что невозможно сглотнуть.

Окно с Черепаховой Кошкой послушно плывет за ней, как воздушный змей на короткой нитке: кусок натянутого на раму шелка, который слегка треплет ветер.

Саша оказывается вплотную к отцу.

— Перелезай, — шепчет она.

— Нет, сначала ты. — Виктор качает головой и слегка отступает назад, чтобы Саша могла перекинуть ногу.

Она садится на парапет верхом, а отец завороженно смотрит за каждым ее движением. Он держится сейчас только на руке, потому что согнутые в коленях ноги затекли и дрожат. И конечно, нога подводит его.

Нога подводит его в тот момент, когда он отрывает от парапета руку, чтобы схватиться поудобнее.

Виктор неуклюже заваливается на бок и взмахивает руками.

Его висок бьет между глаз Черепаховой Кошке, Кошка испуганно вздрагивает, но, будучи эфемерным существом, пропускает Виктора сквозь себя.

4

Тропинка выходит к Волге. У Риты дух захватывает, когда заканчивается лес и начинается берег, покрытый ровным слоем свежего снега. Солнце выглядывает еще раз, и снег вспыхивает яркими огненными точками. На берегу он белее, а на реке — немного темнее, с легким свинцовым оттенком.

Рите вдруг становится спокойно. Даже нога уже не отзывается резкой болью на каждый шаг, а только пульсирует мягким и слегка неприятным теплом.

Она знает это место. Рита помнит его другим, осенним, но они с Виктором так часто вспоминали, как лежали на взгорке — вот там, чуть левее — и как смотрели на лес на том берегу, что ошибиться невозможно. Тогда, после удивись-игры, у них появилась Саша.

Рите начинает казаться, что в таком месте ничего плохого с ней произойти не может.

Она медленно идет за Вестником по узкой, припорошенной снегом тропинке. Дышится легко. И приятно представлять, как под снегом и толстым темным льдом медленно продолжает свое течение огромная река.

«Хорошо, — уговаривает себя Рита, — сейчас мы полюбуемся на реку, и он отвезет меня обратно в город. В городе много людей, там я смогу избавиться от него и пойти домой, посмотреть, как там Саша. И спросить Витю, почему он так сильно похудел». Этот вопрос тревожит ее чем дальше, тем больше.

Вестник оборачивается к ней и хмурится, будто при нем нельзя думать о своей семье.

Рита снова сникает. А между тем оказывается, что они уже пришли.

То, что издалека выглядит как большой сугроб, оказывается просторной беседкой. Восемнадцать лет назад никакой беседки тут не было. Рита обнаруживает, что к тридцати шести годам стала консервативной: даже такая незначительная перемена вызывает в ней неприятное чувство.

Вокруг беседки намело снега, снежная шапка свисает с крыши нежными синевато-белыми полукружиями, но внутри чисто и сухо. Тут стоят два плетеных кресла и стол, с которого Вестник немедленно сдергивает легкую салфетку. Под салфеткой обнаруживаются вино и легкие закуски. Все выглядит так, будто тут только что кто-то был, но, пока они шли, ни один силуэт не мелькнул на горизонте, и Рита думает о невидимых мышках Туу-Тикки. Так гораздо проще, потому что, если ты сказочный герой, с тобой, в конце концов, не случится ничего плохого. Она усаживается в кресло и замечает, что вид из беседки чудесный, ничуть не хуже, чем со взгорка, а потом спрашивает:

— Как ты мог все это устроить, если только сегодня приехал в город?

Михаил вздрагивает от неожиданности. Вопрос выводит его из равновесия, потому что если он чего и ждет, то не дурацких вопросов, это точно.

Ему нужны заверения в его исключительности и признательность за чудо, которого ждет любая женщина. В конце концов, общаясь с ним в Сети, Рита поняла, какой он необыкновенный, умный и талантливый. И тут, на заснеженном берегу, Михаил не находит ничего, что этому противоречило бы. А значит, она по-прежнему должна обожать его. Но что-то подсказывает, что обожающая женщина ведет себя не так.

Михаил открывает бутылку и разливает вино по бокалам, игнорируя Ритин вопрос. Берет бокал, отходит к перилам беседки, и Рита наклоняется за вином сама. Пальцы смыкаются вокруг тонкой стеклянной ножки. Ножка холодна, как сосулька. Рите вообще холодно, и она никак не может заставить себя сделать глоток. Так и сидит, обняв бокал ладонью, и ее рука немеет от холода.

Есть ей тоже не хочется. Хочется только домой. И тут она соображает, что могла бы позвонить. Рука тянется к сумочке, в которой лежит телефон, но сумочки нет, сумочка с телефоном где-то потерялась…

— Красиво здесь, — говорит Вестник.

— Угу, — отвечает Рита и зябко поводит плечами.

Его недовольство усиливается: стоило давать ей повод выразить свою благодарность, чтобы услышать всего лишь «угу». Вестник хмурится.

— Пойдем отсюда, — говорит он Рите и нетерпеливо смотрит на нее.

Рита с радостью ставит холодный бокал на стол, к фруктам и тарелке с сыром.

— Пойдем. — Она осторожно встает, пробуя ногу на прочность. Нога не подгибается и почти не болит, но Рита чувствует, что это если вести себя осторожно. В голове звенит маленький колокольчик предупреждения: попробуй-ка наступи на нее с размаху.

Вслед за Вестником она выходит из беседки, и за ее спиной мягко падает с крыши кусок снежной шапки. Шшшшшух…

Она всегда любила этот уютный шорох, но теперь он пугает ее.

Не глядя на Вестника, Рита сворачивает на тропинку, по которой они пришли, но Михаил резко хватает ее за локоть.

— Не сюда, — отрывисто бросает он.

Она пытается спорить и начинает с протяжного, раздумчивого «но…», но он резко дергает ее, разворачивая в сторону.

Приходится подчиниться. Рита чувствует, как возвращается страх, и думает: «Была бы я лошадью, сейчас бы получила хлыстом». И что-то подсказывает ей, что с таким спутником, как притворившийся Майклом Кейдж, лошадью быть необязательно. «Я в клетке», — думает Рита.

Ей приходится идти по тропинке вдоль берега. Тропинка узкая, и Вестник следует за ней, как конвоир. В отчаянии Рите приходит в голову сложить за спиной руки — спорная попытка пошутить, и она отказывается от этой мысли, чтобы не гневить своего спутника.

Она идет и смотрит под ноги. Слой свежего снега на тропинке невелик, и, несомненно, не так давно кто-то поработал тут лопатой.

— Куда мы идем? — спрашивает она.

— Туда.

Рита оборачивается и видит, что Вестник за ее спиной указывает вперед, где невдалеке виднеется березовая рощица. Тропинка, кажется, проходит прямо через нее.

— А что там? — решается она еще на один вопрос.

— Яхт-клуб. База отдыха.

— И… зачем нам туда?..

— Мы ее сожжем.