велика опасность для новичка, ибо он будет склонен подсказывать или давать советы. Для пациента усилия аналитика в этом отношении чрезвычайно удобны, а потому фатальны. В этот важный момент, как и везде в психоанализе, мы должны предоставить пациенту и его импульсам свободу, даже если выбранный путь кажется ложным. Заблуждение – такое же важное условие жизненного прогресса, как и истина.

[452] На этой второй стадии анализа, с ее скрытыми рифами и отмелями, мы многим обязаны интерпретации сновидений. В начале анализа сновидения главным образом помогали нам обнаружить фантазии; здесь они часто служат чрезвычайно ценным руководством для применения либидо. Основополагающие труды Фрейда сильно расширили наши знания относительно детерминации очевидного содержания сновидения историческим материалом и желаниями. Он показал, каким образом сны дают доступ к сублиминальному материалу, в основном воспоминаниям, опустившимся ниже порога сознания. В соответствии со склонностью Фрейда к историческому методу, предложенная им процедура носит преимущественно аналитический характер. Несмотря на то что этот метод, бесспорно, имеет большую ценность, мы не должны придерживаться исключительно этой точки зрения, ибо односторонний исторический взгляд не позволяет в должной мере учесть телеологическое значение сновидений (которое подчеркивал, в частности, Медер)[122]. Бессознательное мышление было бы совершенно неадекватно охарактеризовано, если бы мы рассматривали его только с позиций исторических детерминант. Дабы получить полную картину, мы, несомненно, должны рассмотреть также его телеологическое или проспективное значение. Если мы проследим историю английского парламента до его первоисточников, мы, несомненно, поймем, как он развивался и почему принял свою нынешнюю форму. Но это ничего не говорит нам о его проспективной функции, то есть о задачах, которые он решает сейчас и должен решать в будущем.

[453] То же самое справедливо и в отношении сновидений, проспективная функция которых ценилась во все времена и всеми народами. Вполне возможно, что в этом мнении есть большая доля истины. Не беря на себя смелость утверждать, что сновидения содержат элемент пророческого предвидения, мы все же можем обнаружить в этом сублиминальном материале комбинации будущих событий. Последние остаются сублиминальными только потому, что еще не достигли той степени ясности, которая позволила бы им стать сознательными. Здесь я имею в виду те смутные предчувствия относительно будущего, которые являются не чем иным, как очень слабыми, сублиминальными комбинациями событий, объективную ценность которых мы еще не в состоянии постичь.

[454] С помощью этих телеологических компонентов сновидения мы разрабатываем будущие тенденции пациента. Если это удается, пациент выходит из полуинфантильных трансферентных отношений и вступает в жизнь, которая была тщательно подготовлена внутри него, которую он сам избрал и которой, после зрелого размышления, он может себя посвятить.

[455] Совершенно очевидно, что психоанализ никогда не сможет использоваться в поликлинической работе. Он должен оставаться в руках тех немногих, кто в силу собственных врожденных просветительских и психологических способностей питает особую склонность и особую любовь к этой профессии. Точно так же, как не каждый врач может стать хорошим хирургом, не каждый способен стать психоаналитиком. Преимущественно психологический характер психоаналитической работы затрудняет монополизацию ее медицинской профессией. Рано или поздно другие отрасли науки овладеют этим методом либо из практических соображений, либо из теоретического интереса. Пока ортодоксальная наука считает психоанализ чистой бессмыслицей, не следует удивляться, если другие дисциплины воспользуются этим материалом раньше представителей медицинской профессии. Это тем более вероятно, ибо психоанализ есть общий метод психологического исследования и эвристический принцип первого ранга в области гуманитарных наук.

[456] Именно цюрихская школа продемонстрировала применимость психоанализа как метода исследования психических расстройств. Психоаналитическое исследование dementia praecox, например, дало возможность проникнуть в психологическую структуру этого примечательного заболевания. Боюсь, я бы слишком уклонился от темы, если бы позволил себе углубиться в результаты этих изысканий. Теория психологических детерминант этой болезни сама по себе достаточно широка; пожелай я обсудить символические проблемы dementia praecox, мне пришлось бы изложить столь обширный материал, что его было бы совершенно невозможно уместить в рамках лекций, цель которых – дать общий обзор.

[457] Вопрос о dementia praecox чрезвычайно осложнился именно потому, что недавнее вторжение психоанализа в область мифологии и сравнительного религиоведения позволило нам глубже проникнуть в этнологический символизм. Те, кто знаком с символикой сновидений и dementia praecox, были поражены параллелизмом между символами, обнаруженными у современных людей, и символами, встречающимися в истории человечества. Наиболее удивителен параллелизм между этническими и шизофреническими символами. Сложные отношения между психологией и мифологией не позволяют мне подробно изложить мои взгляды на dementia praecox. По той же причине я должен воздержаться и от обсуждения результатов психоаналитического исследования мифологии и сравнительного религиоведения. Главным открытием, сделанным в рамках этих исследований в настоящее время, является обнаружение далеко идущих параллелей между этнической и индивидуальной символикой. Мы еще не в силах понять, какие возможности открывает перед нами эта этнопсихология. Тем не менее текущие знания подсказывают нам, что изучение мифологии может чрезвычайно обогатить и углубить психоаналитическое исследование природы сублиминальных процессов.

9. Случай невроза у ребенка

[458] В этих лекциях мне пришлось ограничиться общим описанием природы психоанализа. Подробный обзор метода и теории потребовал бы обширного клинического материала, изложение которого нанесло бы ущерб более глобальному видению. Однако чтобы дать вам некоторое представление о фактическом процессе психоаналитического лечения, я решил представить довольно краткий анализ одиннадцатилетней девочки. Анализ этот провела моя ассистентка, Мари Мольцер. Предваряю нижеследующие замечания тем, что этот случай ни по длительности, ни по своему развитию не может служить образцом психоаналитического процесса так же, как один человек не может служить образцом всех остальных. Нигде абстракция общезначимых правил не дается с таким трудом, как в психоанализе, а потому лучше воздержаться от общих формулировок. Мы не должны забывать, что, несмотря на огромное единообразие конфликтов и комплексов, каждый случай уникален, как уникален каждый индивид. Каждый случай требует индивидуального интереса аналитика, и в каждом случае ход анализа различен.

[459] Посему, представляя этот случай, я предлагаю вам заглянуть лишь в небольшой фрагмент бесконечно разнообразного мира психики, выказывающего все те кажущиеся причудливыми и произвольными особенности, которыми каприз так называемой случайности наделяет человеческую жизнь. В мои намерения не входит утаивать какие-либо интересные психоаналитические детали, ибо я не хочу произвести впечатление, будто психоанализ является строго формалистическим методом. Научные потребности исследователя побуждают его всегда искать правила и категории, в которых может быть схвачена сама жизнь. Аналитик и наблюдатель, напротив, должны избегать любых формул и оставаться открытыми воздействию живой действительности во всем ее беззаконном изобилии. По этой причине я попытаюсь изложить этот случай со всей присущей ему естественностью.