Скафандр адъютанта повернулся передним щитком к Командорию. Свет, освещавший непонятную вязь на броне корабля, отключился. На физиономии адъютанта читался брезгливый скепсис. Это настроение тут же передалось Командорию.

– Х-ха! – презрительно бросил Командорий, стремительно повернулся и направился к дверям шлюза. Ему срочно требовалось что-нибудь разгромить, выместить на чем-нибудь разочарование и гнев. Жилой отсек подходил для этого как нельзя лучше. Личный телохранитель спешил следом, вытаскивая оружие.

Такие расследования занимали много времени. Даже для гиперпространственной передачи требовалось задействовать значительный объем галактики. Были и более сложные пути передачи, по цепочке Умов. Но те, зачастую зависая в своих виртуальных королевствах, не так скоро откликались на сигналы, что было обусловлено индивидуальными особенностями каждого из них.

– Который час? – например, спрашивал один из Умов у другого.

– Что ты имеешь в виду? – отвечал ему Ум, занятый подсчетами в области метаматики. – Время как таковое или же какое-то необходимое время, время в какой-то конкретной части галактики, на какой-то планете?

То есть, им не так-то просто было добраться до сути разговора. Тем более, передаче собственно информации предшествовал обмен приветствиями, шутками, любезностями или колкостями – поскольку Умы находились в совершенно разных отношениях друг с другом. Иных объединяло родство или совместные исследования. Другие припоминали друг другу былые ссоры и обиды, измены и попытки вознестись. Словом, Умы вели себя так, как, наверное, это делали бы и люди, которым бы вдруг была предоставлена полная свобода перемещений по всей вселенной.

Итак, они обменивались сплетнями, задавали дополнительные вопросы, возвращались к решению старых наболевших проблем. Затем все тщательно шифровалось, потом расшифровывалось, потом отсылалось в архив на сохранение. Бывали случаи, когда банальный розыгрыш перерастал в желание разыграть кого-то уже, что называется, “по полной схеме”, то есть заставить действовать по своему сценарию.

При этом часто шел обмен не только информацией, но и зашифрованными в ней виртуальными личностями – абстрактами состояния мозга, вроде тех, что были посланы Генар-Хафуну в виде дядюшки Тишлина. Эти виртуальные личности сами становились завербованными агентами. В них вводилась программа, исполнив которую, они должны были исчезнуть навсегда. Такие личности зачастую вели себя довольно коварно. Детально соблюдая заложенную в них инструкцию, они тем не менее часто усложняли собственный поиск, надеясь затеряться в бесконечных виртуальных полях, однако единственное, что им светило, это быть навсегда замороженными в архивах – на тот случай, если придется вновь виртуально возродить свидетеля по делу.

Передача информации шла через Умы, ИИ-стов, сердечники с базой памяти, бесчисленные массовые хранилища-системы, информационные резервуары и базовые данные, содержащие графики, маршруты, путеводители, расписания, планы, каталоги, описи, бортжурналы, реестры, списки личного состава и повестки дня.

Все это происходило довольно быстро, но случалось и так, что сигнальный запрос оставался надолго похороненным в залежах архивов, сам понемногу обрастая секретностью.

Дирижабль приблизился к плавучему острову. Небо было омыто лунным светом. Корпус воздушного корабля представлял собой диск гигантских размеров, отделанный полированным алюминием. Ночь была тепла, безмятежна и пропитана ароматом винной лозы и горной лианы.

Две гондолы воздушного судна – одна сверху, другая снизу, – представляли собой еще два диска, потоньше и поменьше размером, они медленно вращались, обрамленные ярко светящимися во тьме иллюминаторами.

Море под воздушным кораблем расплывалось в ночи огромной черной кляксой, местами светившейся планктоном. Гигантские подводные тени всплывали в этих местах, чтобы сделать вдох или запустить в свои утробы новые массы воды.

Остров дрейфовал в колеблемых ветром водах, погруженный основанием на километр вниз в соленые морские глубины. Пики высоких гор пронзали безоблачное ночное небо. Остров был подобен огромному светящемуся муравейнику, – светились огни городов, деревень, особняков, фонарей на улицах и пляжах, маячки воздушных судов, уже вылетавших навстречу дирижаблю.

Две медленно вращающиеся гондолы постепенно остановились. Дирижабль готовился к швартовке. Люди в верхней и нижней гондолах столпились у иллюминаторов левого борта, который был обращен к острову. Система управления корабля зарегистрировала крен и перекачала газ из одних цистерн в другие, восстанавливая нарушенное равновесие.

Огни на причальной мачте вспыхнули гостеприимно. Повсюду сверкали лазеры, салюты сигнальных ракет и прожектора. Весь этот поток праздничных огней сосредоточился на прибывающем судне.

– Тиш, я должен идти, – сказал дрон Груда Эплэм. – Не знаю, где мы встретимся, но я, вероятно, остановлюсь в…

– Ах, перестань, что ты, в самом деле! Сойдешь на обратном пути, – сказал Тишлин. – Никуда твои друзья не денутся, подождут.

Он стоял на балконе гондолы. Дрон – чрезвычайно старинный экземпляр, похожий на снеговика со слегка квадратными боками, висел в воздухе напротив него.

Тишлин предпринял это путешествие по островам Орбитали исключительно в поисках приключений и был очень рад, что встретил на борту дирижабля своего давнего приятеля. Они познакомились еще во времена совместной службы в Контакте. Дрон был немного старше Тишлина, но они полностью сходились во вкусах и понимали друг друга с полуслова. Сближало их и присущее обоим чувство юмора. Увы, сейчас дрон собирался покинуть его, чтобы навестить своих старых приятелей-дронов, которые жили на этом острове. Примерно месяц назад дрон уволился с корабля ГСТ, специально ради встречи с друзьями.

– Но я не могу их подвести.

– Послушай, останься еще на день, – уговаривал его человек. – Ты ведь так и не закончил историю про эти – как бишь их… Бхьюреди?

– Да, Бхьюреди, – хмыкнула старая машина.

– Точно. Бхьюреди – морские атомные станции для подзарядки эффекторов.

– Самый худший способ подбить корабль, – согласился старый дрон со вздохом.

– Так что там случилось?

– Как я уже говорил, это долгая история.

– Так оставайся до завтра: расскажешь ее до конца. Ты же дрон, в конце концов, и всегда сможешь долететь обратно самостоятельно, без воздушного корабля.

– Но я обещал, что прибуду на этом рейсе. И потом, Тиш, не забывай про мой возраст. Мои блоки еще не прошли последний техосмотр. Если я отправлюсь в одиночное плавание, то, скорее всего, закончу его на морском дне, чего не хотелось бы.

– Так возьмешь прокатный флаер! – сказал человек, глядя вниз. Теплый бриз доносил звуки оркестра.