на то, как тогда всё было хорошо. Он замечательно ладил с родителями, у него было много друзей и…. Всё было просто замечательно! От этих воспоминаний сердце Стаса защемило, но парень продолжал погружаться в воспоминания.

И вот ему начало казаться, что он сейчас там, в лесу, в своём шестнадцатилетнем теле рядом с родителями. Ему вспоминалась вся эта красота, что была в тот день. Вот он посмотрел наверх, любуясь кронами таких красивых зелёных деревьев. Он смотрит по сторонам, кружится, желая разглядеть получше деревья и небо, что спряталось за ними. На его лице сияет счастливая улыбка и ему так хорошо. Он может идти, спокойно двигается, ловко передвигается. Свежий воздух, шелест листьев, пение птиц…

В этот момент молодой человек почувствовал, что отец убрал с его лба холодный компресс и свои руки. Это мгновенно вырвало парня из таких приятных воспоминаний. Он нехотя приоткрыл глаза и посмотрел на отца. Тот тоже внимательно смотрел на него. Когда отец встретился взглядом с сыном, он спросил:

— Теперь тебе лучше?

Стас слегка кивнул и это впервые у него получилось. Конечно, кивок вышел совсем слабым и незаметным, но это уже был большой шаг. Молодой человек тут же этому обрадовался. Отец кивок заметил, и его губы расплылись в радостной улыбке.

— Давай немного попей, — мужчина взял с тумбочки стакан с водой. — Пока у тебя температура, тебе надо пить побольше, чтобы её сбить.

Сын послушно выпил воду, полностью опустошив стакан. Теперь и во рту парня больше не было так сухо.

— Прекрасно! — глава семейства вернул стакан на место. — Теперь попытайся уснуть. Тебе надо отдохнуть.

Молодой человек спорить даже не пытался. Он закрыл глаза, хотя был уверен, что уснуть не сможет. Но теперь ему было ещё лучше и парень, расслабившись, быстро уснул. Виктор Петрович же продолжал вглядываться в лицо сына. И, смотря на него, мужчина тоже погружался в воспоминания.

«Два месяца назад»

Виктор Петрович сидел рядом с кроватью сына, изучая его лицо. Ссадины и побои на лице успели зажить, но голова была также перевязана, шейный бандаж всё ещё не убирали, а руки и ноги были также в гипсе. Парень был очень бледным. Дышать самостоятельно он немного мог, но ему всё же помогал с этим носовой ингалятор. Трубки, катетеры и зонд тоже оставались на своём месте.

Мужчина тяжело вздохнул и дотронулся до щеки сына. Никакой реакции!

— Сынок, ну, очнись, пожалуйста, — попросил отец. — Пожалуйста, приди в себя. Нам очень тебя не хватает! Мы так скучаем…. Я так скучаю по тебе…

— Виктор Петрович, можно вас на секунду? — заглянул в палату Иван Александрович.

— Да, конечно, — кивнул Виктор Петрович. — Я скоро вернусь, сынок, — он провёл рукой по щеке Стаса и покинул палату. — Что такое? — посмотрел на врача мужчина. — Есть какие-то изменения?

— В том то и дело, что нет. Совершенно никаких изменений. Плавающие движения глазных яблок, повышенный мышечный тонус, нет цикла сон-бодрствование…. И так длится уже долгое время! Он до сих пор не очнулся, и мы опасаемся, что он, скорее всего, больше не придёт в себя. Он ни на что не реагирует! Никакой реакции! Мы хотим вас подготовить к тому, что ваш сын либо не очнётся вовсе, либо очнётся, но до конца своей жизни будет овощем. А это, мне кажется, тоже не очень хорошо! Для него же самого! Мы не можем давать никаких хороших прогнозов. Слишком тяжёлый случай и мы предлагаем….

— Нет! — сразу отрезал мужчина, даже не став дослушивать врача. — Этого не будет! Я не позволю! Мой сын очнётся. Он придёт в себя и с ним всё будет хорошо! Я это точно знаю! И я не позволю его отключить от аппаратов жизнеобеспечения. Он будет в порядке! Я это точно знаю! И он очнётся…. Нужно только больше времени.

— Но, Виктор Петрович… — хотел начать спорить Иван Александрович.

— Нет, этого не будет! — стоял на своём отец. — Даже не говорите ничего. С ним всё будет хорошо!

— Хорошо, ладно, — отступил врач. — Мы продолжим наблюдать за его состоянием и надеяться, что он очнётся. Не буду вам мешать, — и он поспешил удалиться.

А мужчина вернулся в палату к сыну. Он подошёл к кровати и рухнул на колени.

— Боже, пожалуйста, — взмолился Виктор Петрович, взяв ладонь сына в свою ладонь и слегка сжав её, — прошу Тебя, спаси его. Помоги ему очнуться! Я не могу Его потерять. Умоляю Тебя, смилуйся! Смилуйся над ним! Спаси его…. — и мужчина продолжил свою горячую молитву за сына. Отец не терял веру ни на секунду и точно знал, что Бог силен, спасти Стаса и с ним всё будет хорошо.

Виктор Петрович улыбнулся, продолжая смотреть на сына. Бог всё же смиловался над Стасом, и вот он очнулся и с каждым днём всё больше и больше восстанавливается и приходит в норму. Мужчина не сомневался, что ещё немного и сыну будет ещё лучше. Сегодня он смог кивнуть головой, а может быть завтра сможет лучше говорить. А потом будет вообще болтать с ним и мамой. И всё будет замечательно!

Глава семейства еле удержался, чтобы не взять ладонь сына в свою ладонь, как тогда. Отец вовремя остановился. Будить сына и беспокоить его Виктор Петрович не желал. Поэтому он взял в руки книгу и продолжил читать, желая себя чем-то занять.

Стас смотрел по сторонам. Со всех сторон от него было то самое жуткое пекло. Огонь…. Он был опять в аду.

— Нет, нет! — закричал что есть мочи парень. — Только не опять! Только не опять сюда. Пожалуйста, Боже! Я не хочу…. Умоляю Тебя не надо! Пожалуйста! Господи!

Ему опять стало очень жарко. Эти языки пламени окружали его столбом, и он не мог никуда деться. Было лишь это пламя и он.

— Аааа! — заорал от боли Стас. — Пожалуйста! Не надо! Мам, пап…. Кто-нибудь спасите! Спасите меня! Умоляю! Прошу!

Но его никто не слышал. Это пламя жгло его тело, причиняло сильную боль. Но сильнее были страх, отчаяние, тоска, паника…. Он снова попал в ад!

— Нет, нет…. Это неправда…. Я не тут, — зашептал молодой человек и закрыл лицо руками. — Я просто сплю. Проснись! Проснись! Проснись!

— Проснись! — словно раздался чей-то крик рядом.

Стас вздрогнул всем телом и распахнул глаза. Вокруг было темно. Парень не мог понять, где находится. Он всё ещё в аду или нет?! Молодой человек в панике смотрел по сторонам, ничего не понимая. Его дыхание стало тяжёлым, учащённым…. Что происходит?! Где он?!

— Сынок, сынок, что