– Разве? Бьюсь об заклад, Кевин и Чарлз услужливо показывали вам все негативные отзывы в прессе с тех пор, как это случилось!

– Вовсе нет, – солгал Уитмен. Враги Алексии из состава кабинета, не тратя время, возобновили атаки. Но Генри вряд ли в этом нуждался: в конце концов, он и сам умел читать.

Какими бы ни были истинные чувства Алексии, после аварии с сыном она вела себя холодно и бессердечно, настаивая на том, что «дела прежде всего». Последствия подобной позиции были сокрушительными для ее имиджа, а единодушное осуждение прессы отражалась и на всей партии консерваторов.

Шарлотта, жена премьера, сказала то же самое, когда они лежали в постели вчера ночью.

– Из-за нее страдает и твоя репутация, Генри. Необходимо избавиться от Алексии.

– Знаю, но что тут можно сделать? Я не могу учить женщину скорбеть по собственному сыну.

– Скорбеть? – невесело рассмеялась Шарлотта. – Я и то сильнее жалею бедного мальчика.

Если бы только все было так просто! Если бы только Алексия де Вир не держала его на мушке! Хотя они никогда не говорили на эту тему, скелет в шкафу премьера надежно защищал Алексию даже сейчас.

Алексия взглянула на Генри и подумала:

«Он что-то скрывает».

Смутное чувство неловкости, зародившееся в ней до несчастного случая с Майклом, переросло в нечто вроде полной паранойи. В чем заключается роль Генри Уитмена? Он в последнюю минуту отказался приезжать на праздник, и каким-то таинственным образом Майкл вскоре оказывается в коме. Конечно, вроде бы нет разумных причин объединять эти два события, и все же Алексия осознала, что во всем ищет смысл, зловещий смысл. Куда бы она ни повернулась, чувствовала затаившихся врагов. Врагов из прошлого и настоящего. Врагов дома и на работе. Карьера рушилась. Майкл борется за жизнь. Билли Хэмлин и его дочь мертвы. Собственная дочь ее ненавидит. Словно невидимое зло, невидимая рука разрушает ее жизнь кирпич за кирпичом, уничтожая все, ради чего она работала, кем стала. Если бы не незыблемая поддержка Тедди, его и Люси Мейер… Люси была ее опорой во всем этом кошмаре. Иначе Алексия серьезно опасалась бы за свой рассудок.

Вернувшись в парламент, она поговорила с сэром Эдвардом.

– Они сплотились, чтобы достать меня, Эдвард. Все они. Уверена, Генри только и ждет возможности нанести удар. Я точно знаю.

– А я сомневаюсь, министр внутренних дел, – вкрадчиво ответил Эдвард.

– Так и есть, поверьте. Я только вам доверяю, Эдвард. И больше, чем всегда, нуждаюсь в вашей помощи.

– А я счастлив вам помочь, министр. Действительно счастлив. И постарайтесь не волноваться. Выстоим в шторм вместе.

Люси Мейер приехала в Оксфорд, чтобы выпить кофе с Саммер. Прошло две недели после несчастного случая с Майклом, и Люси с Арни собирались вернуться в Штаты. Люси просила Саммер лететь с ними: «Нельзя же вечно сидеть здесь, дорогая», – но та до сих пор считала, что не может оставить Майкла. В отличие от некоторых, чьи имена она не желала упоминать.

– Представляешь, Алексия ни разу его не навестила. Ни разу с тех пор, как это произошло. Взяла и исчезла.

– Уверена, у нее на это есть причины, – заметила Люси, поднося чашку к губам.

– Есть. Эгоизм! – взвилась Саммер. – Почему ты так слепа, когда речь идет об этой женщине? Почему вечно ее оправдываешь?

– Почему? – рассеянно переспросила Люси.

К немалой досаде Саммер, Люси вчера обедала с Алексией в Лондоне и постаралась подставить плечо, на котором можно поплакать.

– Честно, дорогая, я понимаю, тебе хочется обвинить кого-то. Но мать не виновата в том, что случилось с Майклом. Случилось несчастье.

– Может быть.

– То есть как это «может быть»? Это был несчастный случай.

– Майкл хороший водитель, – возразила Саммер. – Опытный. На пустой дороге да еще днем? С чего вдруг он не справился с мотоциклом?

– Потому что ехал на огромной скорости, – рассудительно ответила Люси.

– Да, но почему?

– Молодые люди на мощных мотоциклах иногда теряют ощущение реальности. Без всяких причин.

– Да, но не мчаться же на такой безумной скорости! И он вел себя так странно в ночь перед аварией. Постоянно говорил о каких-то тайнах и задавал непонятные вопросы. Вроде такого: если я знаю что-то скверное о человеке, который мне дорог, расскажу ли всем?

– Что расскажешь? – спросила Люси, ставя чашку.

– В том-то все и дело, не знаю. Он так загадочно себя вел. Но очевидно, что история неприятная. И чувствую, что речь идет об Алексии.

Люси задумчиво повертела кольцо на правой руке. Кольцо было семейной драгоценностью, подарком отца, полученным, когда она была совсем молода. Люси всегда вертела его, если нервничала, чтобы немного успокоиться и поразмыслить. Люси поощряла роман Саммер и Майкла. Но теперь ударил гром, и она хотела вернуть дочь домой, в Штаты, как можно дальше от этой трагедии. Люси знала больше фамильных тайн де Виров, чем хотела бы. Не стоит, чтобы и Саммер участвовала во всем этом.

Саммер допила двойной эспрессо.

– Я должна знать, что имел в виду Майкл. Что отвлекло его, когда…

«Я не перестала надеяться в отличие от остальных. Не сдалась. Где жизнь, там надежда».

– Когда случилась авария.

– А тебе не приходило в голову, что он, возможно, не хотел с тобой делиться этим секретом? У него была возможность сказать тебе, а он промолчал. Может, Майкл хочет, чтобы ты оставила все это в покое? И вела свою жизнь?

– Я веду свою жизнь! – вызывающе выпалила Саммер. – Остаюсь здесь ради Майкла. Поддерживаю как могу. Это моя жизнь.

– Саммер, милая…

– Мама, тебе не пора? Не хочешь же ты опоздать на самолет?

Люси взглянула на часы. Ей действительно пора. Как бы сильно ни хотела забрать Саммер, она не могла жить жизнью дочери.

– Хорошо, я уезжаю. Но мы еще поговорим об этом.

– Разумеется, – небрежно бросила Саммер.

– Твой отец уже позвонил декану и убедил его дать тебе отпуск по семейным обстоятельствам, но они рано или поздно захотят узнать, когда ты вернешься.

– Конечно. Я дам знать. До свиданья, ма.

Саммер проводила взглядом мать.

«Я никогда не вернусь. Нью-Йорк, колледж, и моя практика в «Пост»… все это часть иной жизни. Бессмысленной и выхолощенной. Все это ни к чему без Майкла».

Саммер пошла пешком на квартиру Майкла дальней дорогой через лабиринт переулков, вьющихся за Эксетер и Линкольн-колледжами, ведущих к Магдален-колледжу и реке. Приезд матери расстроил ее, мешая наслаждаться теплом позднего лета и красотой шпилей, возвышавшихся над головой. Улицы были полны счастливых влюбленных в шортах и темных очках, фотографировавшихся среди «дремлющих шпилей» или целующихся на древних мостах. Плакучие ивы купали ветки в неторопливых водах Черуэлла. Дети ели мороженое, бросали в воду камешки, опускали туда ноги. Мимо величественно плыло лебединое семейство.