Во времена Полета Драконов, это было щупальце, отрезанное закрывшимся порталом. Оно, как и все другие куски подобных монстров, довольно быстро превратилось в матку, порождающую мелких ихорных тварей, но не до конца. Основатели, взяв округу под контроль, обнаружили в теле матки некий орган, напоминающий дополнительный мозг, больше всего похожий на утолщение спинного мозга у человека. Клан орков-шаманов Галатури смог найти ключик к спящему зародышевому сознанию монстра. Только вот оно оказалось чистым и практически незадействованным. С тех пор они взращивали как свое знание о матке, так и пробудившееся в ней сознание, в надежде, что рано или поздно воспитанный с их помощью разум даст ответы о происхождении этих чудовищ.

Выстрел. Дернуть затвор. Вложить патрон. Закрыть затвор. Вновь ждать, пока мои особые глаза вновь заметят неестественную черноту на безмятежном зеленом поле. Выстрелы теперь тоже летят в ответ редко. Все экономят патроны.

Орки… хорошие орки, натуральные. Ни малейших изменений и мутаций, в отличие от Тиррайнов. Зато их дом лишь выглядит раскоряченным приземистым дворцом. На самом деле, это огромный глухой бункер с узкими щелями воздухопроводов. Причина — Аркадия. Мозг колосса как компьютерный процессор «загружен» Купелью, но организм продолжает функционировать — чудовище впитывает в себя полезные вещества, кормится, и разумеется, порождает новых монстров. Матки единственные, кто могут воспроизводить созданий, несущих в себе ихор. Кроме Аркадии их на планете всего три или четыре, если их убить, то всё — Должники больше не понадобятся. А пока то тут, то там из песка и земли вырывается новая тварюшка, убегая, уползая или улетая по своим делам.

Контролировать этот процесс Галатури не могут. Их всего три десятка. Это семейство Основателей чаще всего теряет своих членов именно из-за порождений Аркадии. Проблемы можно было избежать, живи рядом с ними кид, но…

«Духи не любят Должников»

Да меня, как понимаю, вообще любят лишь заводчицы коз, поехавшие малолетки и древние космические монстры!

Прозвучал одинокий выстрел. А затем…

Из травы вырос черный силуэт, вставший во весь рост. Я тут же азартно прицелился, радуясь, что предпоследний патрон точно попадет в цель.

Рядом встал второй.

…третий.

…четвертый!

Они вставали и вставали, пока я холодеющими губами не прошептал цифру «восемнадцать».

А затем ринулись на меня. Быстро, уверенно, скупо размахивая руками при каждом шаге-прыжке.

— Сношала жаба гадюку! — вырвалось у меня ругательство, которое я раньше применял лишь в самых жутких случаях в жизни. Да еще и не в этой, а когда годовой баланс показывал шестизначную недостачу с третьей сверки. Черт возьми, мысль сесть на кота и ускакать, бывшая у меня в начале, была не так уж и плоха!

— Карус, родной, вывози! — взлетел я в седло, тут же вжимаясь в кошачью шерсть и любовно пинай шкрасса ногами.

— Мрр, — невнятно ответил мне перегревшийся кот, с трудом пытаясь встать на лапы. Получалось у него это отвратительно — встав, манул тут же грохнулся на брюхо, сбрасывая меня с седла. Упав, Карус тяжело вздохнул, заваливаясь на бок и закатывая глаза. Его пасть раскрылась, демонстрируя безвольно свисающий язык.

И вот тут меня переклинило, как никогда раньше. Заорав нечто безумное и злое, я вытянул из подмышек пистолеты, а потом пошел навстречу бегущим ко мне фигурам.

А затем побежал.

Никогда не был романтичным, чувствительным и добродушным, а уж по человеколюбию так вообще был позади планеты всей. Тут, на Кендре, я озлобился еще сильнее, настолько, что следуя своим логическим выводам был готов оставить приемную дочь в руках злоумышленников, лишь имея крайне поверхностное убеждение, что ей ничего не грозит. Но Эльма… не беззащитна, особенно после полугода тренировок в Куатре. А вот кот, пусть даже и весящий тонну, пуленепробиваемый, способный прожевать и выплюнуть человека — это совсем другое дело!

Наверное, это зрелище со стороны показалось бы эпичным — толпа молчаливых убийц с винтовками наперевес или без оружия, а навстречу им бежит почти карлик с двумя пистолетами в руках. Все это по зеленой красиво развевающейся травке, с ветерком, треплющим волосы. Достойно любого индийского фильма, особенно если заменить лежащего на боку волосатого бегемота танцующей девушкой в сари, и добавить музыки.

Только все произошло куда прозаичнее. Я начал стрелять задолго до того, как мы сблизились на вменяемую для пистолета дистанцию. Шесть магазинов, два ствола, а ни один из бегущих ко мне разумных даже не пытается взять оружие наизготовку — нет патронов. Я останавливался и стрелял, быстро опуская стволы пистолетов после отдачи, ловя на мушку новые или не пошатнувшиеся после выстрела цели. Одну за другой. Затем пошла вторая пара магазинов, во время которой я задерживал дыхание, тщательнее целился, давал себе больше времени перед выстрелом. Фигуры падали, стволы дымились, а я летел вперед, щеря обрамленную белесой щетиной пасть.

Последняя пара магазинов. Первый выстрел в неприятно близкую фигуру, бегущую ко мне с неумолимостью метронома. Все бегут, все большие, но этот вырывается вперед. Пуля останавливает его бег, попадая точно в сердце. Конечно же, я стрелял так не специально, учили просто бить в корпус. Всегда в корпус. Там у всех разумных и ихорников — важные потроха, которые очень плохо переносят дырки, гидродинамические удары и свинец в частности. Вторая пуля мимо, я спотыкаюсь, мир прыгает в глазах непредсказуемым образом. Третья — попал. Четвертая — в ногу. Пятая и шестая мимо. Хреново я стреляю с двух рук, но мне это особо и не требуется, взявшись за ум, начинаю дергать спусковой крючок лишь на пистолете в правой руке. Попал, попал, мимо, мимо, мимо… попал.

Если не грохот моих выстрелов, то все происходит в полной тишине. Укутанные фигуры похожи на зомби, но ими не являются. Представляя себе более-менее живучесть желтоглазых, я понимаю, что сражаюсь не с ними. Эти — падают. Их остается всего пятеро после того, как мне приходится отбросить второй пистолет и выхватить старрх.

Хотя, наверное, правильнее было бы сказать, что их было четверо. Пятому, последнему, пуля раздробила колено.

Первый пытается ударить меня стволом винтовки, которую он нес, воткнуть дуло как штык. Легко пропускаю удар мимо головы, с размаха втыкая огромный орочий нож в открытый живот противника. Пользуюсь набранной инерцией, Аргумент входит в тело по гарду. Плохо, неэффективно, но не в этом случае. Я сбиваю тыкателя с ног, и мы оба летим на траву, заставляя оставшихся сменить и вектор движения, и угол атаки. «Боевой режим»? Нет. Но я не только использую это эффективное умение, но и учусь у него.

Второй зачем-то пытается в меня вцепиться руками, хотя находится в идеальной позиции для сильного пинка. Не отпуская нож, упираюсь ступнями в замотанную рожу недоумка, сильно отталкиваясь. Кривой кувырок в сторону через голову, почувствовав почву под ногами, тут же сильно отталкиваюсь, прыгая дальше. У маленьких и тщедушных масса недостатков из-за отсутствия роста и массы, но не стоит их недооценивать. Мы, гномы, очень увертливы и можем легко позволить себе прыжки с кувырками, малодоступные большим мышцастым товарищам.