– Завидно? – поинтересовался Штойперт, пытаясь смотреть собрату по академии в глаза неотрывно; Курт фыркнул:

– Тому, чтоб уметь не работать мозгами? Конечно, завидно. Смотрю на тебя – и понимаю, как хорошо жить без сего никчемного органа.

– Господа макариты, – вновь вмешался Бруно, – быть может, выяснения, у кого длинней, а у кого толще, оставим на более удобное время? Во вред ведь делу.

– Какому? – уже требовательно спросил эксперт. – Я так и не услышал ответа на свой вопрос.

– Mera hoc age[85], – четко произнося каждое слово, выговорил Курт. – Или мне запрашивать другого эксперта?

– Так аллегорически ты хочешь сказать, что накатаешь на меня жалобу?

– Я хочу сказать, что тебе надо заняться делом, и говорю это прямо, безо всяких аллегорий! Мне, кстати сказать, тоже, посему давай-ка с препирательствами покончим. Хочешь объяснений? С удовольствием расскажу детальности, как только мы оба закончим.

От эксперта Курт отвернулся, не дожидаясь возможного продолжения, и вновь обратился взглядом в пол, махнув рукой подопечному.

– Сюда смотри, – продолжил он с того, на чем прервался. – На полу царапины. Полагаю, не надо ставить сюда стул, чтобы ты понял, откуда они.

– Ножки. Проехались по полу, когда дверца открывалась…

– Верно. За одно можно поручиться уж точно: кто-то, и явно не Штефан, пытался открыть и открыл эту створку, запертую на крючок и заблокированную довольно тяжелым стулом. Будь это входная дверь дома – что ты предположил бы?

– Что кто-то вламывался в дом, – мрачно отозвался Бруно, глядя на светлые на темных досках царапины. – Но…

– А это тебе как? – осведомился он, остановив ладонь над полом, и, встретив непонимающий взгляд, указал пальцем на едва видную полоску жидкой грязи у нижней планки: – Сюда взгляни.

– Грязь, – пожал плечами подопечный, и Курт качнул головой:

– Кровь. Поверь мне. Желаешь убедиться – принеси со стола кувшин с водой; если капнуть на это пятно, оно станет красным. Проверишь?

– Нет, – спустя мгновение раздумий, отмахнулся Бруно. – Тебе верю на слово. Но это тоже ни о чем не говорит – быть может, парень просто порезался?

– Да… – протянул Курт с невеселой усмешкой. – Стоило бы к каждому следователю, чтоб не расслаблялись, приставить вот такого Бруно, который станет во всем сомневаться и заверять, что мчащееся по небу рогатое, хвостатое и смердящее серой существо – новая разновидность гуся… Спорю, вот это ты принял за кусочек коры или мелкую стружку, так?

– Что – вот это? – переспросил помощник, потянувшись подобрать; Курт шлепнул его по руке:

– Не трогай. При твоей брезгливости ты испоганишь тут весь пол… Это ноготь. Обломок человеческого ногтя; присмотрись, и сам увидишь. Дополнишь высказанное ранее сам, или я скажу, как все было?

– Здесь – царапины поменьше, – почти неслышным, тусклым голосом произнес Бруно. – Не будь по ту сторону этот чертов шкаф, я бы сказал, что их оставил человек, которого кто-то тащил, и он… Господи, он цеплялся за доски пола ногтями… Но этого просто не может быть!

– Почему? – возразил Курт устало, опустив голову и упершись в колено лбом, пытаясь припомнить, когда в последний раз он спал и ел – кажется, в день приезда Штойперта в Кёльн. Позавчера; всего чуть более суток назад, а между тем кажется, что целую вечность…

– Да потому что это – как… как ведьма на летающей свинье, как привидение в соседском заброшенном доме! Это небылица, которую все рассказывают, но никто не видел, сказка, которой не бывает!

– Я тоже так думал. – Курт распрямился, потирая ладонями лицо, словно надеясь, что усталость сотрется, как пыль; встряхнув головой, с силой сжал и поднял веки, пытаясь разогнать цветных мошек перед глазами, и продолжил, вновь указав на пол: – Чего я не могу объяснить, так это – вот. Доски пола у самого шкафа влажные, а в щелях – вода; и не криви губы, это вода. Но, хотя эта комната и под самой крышей, потолок сухой – стало быть, крыша не протекает, да и не было дождя ночью.

– Вот уж здесь вовсе ничего диковинного не вижу. Вода – и вода…

– А ты просто попытайся помыслить себе ситуацию, при которой вода может появиться у шкафа в комнате. Ну?

– Ну… – повторил Бруно задумчиво, – взял стакан с водой и подошел к шкафу…

– Для чего? Дать попить деревянной лошадке? Чего ради с водой в руках бродить по комнате? Это бывает со взрослыми – попивать глотками воду, ходя в задумчивости туда-сюда, но так не делают дети. Те наливают, пьют и уходят по своим делам… Как верно заметил наш старик, коли уж волей-неволей тебе приходится постигать работу следователя – даю бесплатные уроки. Урок первый. Самая простая вещь, самая обыденная, но в странной ситуации (вот как эта вода, как свеча – под кроватью, иголка – в потолке или что-то в таком духе) – есть подозрительно. Попытайся дать истолкование, и если оно отдает…

– …натяжкой?

– Да. Значит, есть над чем задуматься.

– И как ты объяснишь вот это?

– Я уже сказал – не знаю, – вздохнул Курт, поднимаясь с корточек, и обернулся к эксперту. – Так я дождусь сегодня…

На полуслове он осекся, не договорив и нахмурясь: Штойперт стоял посреди комнаты, точно каменная статуя, памятник жертвам малефиции – вытянувшийся, как струна, с заострившимися чертами лица и огромными, как у ребенка, глазами, полными даже не страха, а потустороннего, противоестественного ужаса, и обращенных к нему слов совершенно явно не слышал.

– Ах ты, черт, – пробормотал подопечный тихо. – Интересно, их в таком состоянии трогать можно или…

Курт раздумывал мгновение; об особенностях работы подобных служителей Конгрегации он ничего не знал, в академии этому слишком много внимания не уделяли, однако то, что он видел перед собою, ему не нравилось – лицо Штойперта все более серело, и из взгляда, кажется, мало-помалу исчезали последние обломки осмысленности. Даже если, вырванный из его странного оцепенения, тот лишится сознания, это много лучше, чем если вызванный по его требованию эксперт лишится рассудка.

В два шага приблизившись, Курт встряхнул его за плечо, окликнув, и, не добившись результата, попросту и от всей души вкатил собрату по академии звучную оплеуху. Штойперт дернулся, подпрыгнув на месте, и отшатнулся вспять, споткнувшись о половицу и едва не упав; воздух он набрал в грудь жадно, со свистом, точно удушенный.

– Давай-ка, – пробормотал Курт тихо, потянув его за локоть к низенькой кровати Штефана, и осторожно усадил. – Продышись… Слышишь меня? Соображаешь?

– Воды дайте, – сипло выдавил эксперт, и Курт усмехнулся:

– Ничего чаще я в своей жизни, кажется, не слышу… Бруно, налей ему из кувшина на столе. А знаешь, следовало б тебя жаждой и попытать – как кара за самомнение. Тебе ж, убогому, инквизитор сказал, а ты – спорить; ну, что? Получил?