Вооружившись фонарями, они отправились туда, куда до того указал Кромби: где-то там должно расти магическое дерево. Они пробирались извилистыми тропинками, обходя сомнительные места, на которые указывал голем. Не будь Гранди, они, без сомнения, не выжили бы среди природных ловушек джунглей. И при обычных обстоятельствах путь был бы не из легких, а уж безумцы и вовсе не одолели бы его.

Неожиданно они наткнулись на обломок гигантского ствола. У основания он был толще, чем можно было обхватить, а на высоте человеческого роста белел зазубренный слом.

– Наверно, это было могучее дерево! – сказал Бинк. – Хотел бы я знать, от чего оно погибло.

Они подошли поближе... и внезапно избавились от безумия. А светящиеся шары в их руках превратились в натуральные фонарные цветки, как и заверял голем. Густые джунгли показывали свою истинную магию взамен фальшивок, навеянных безумием. Более того – за всю жизнь (Бинк это сполна почувствовал) у него не было настолько ясной головы.

– Магия безумия обратилась в свою противоположность! – обрадованно воскликнул он. – Мы – опять абсолютно здравомыслящие! Такие, как наш голем!

– Посмотри-ка лучше на тропу, по которой мы сюда пришли! – не без волнения произнес Честер. – Кругом – ядовитые шипы, хищная трава. А вон – нефтяные деревья! Да наши факелы могли взорвать весь лес!

– Я отлично это понимал! – Гранди обвел их горделивым взглядом. – Как вы полагаете, почему я на вас орал? Будь у меня нервы, они давно приросли бы к костям. Всякий раз, когда вы норовили свернуть с указанной дороги...

Все больше и больше фактов прояснялось для Бинка.

– Гранди, а почему ты вообще решил нам помочь? У тебя ведь нет эмоций, ты мог бы спокойно улететь на своей рыбе... А ты пошел на такой труд, на такой риск...

– Рыба! – вспомнил Гранди. – Ее надо наградить!

Он отломил щепку от массивного ствола и привязал ее к спинному плавнику своего «коня» выдранной из себя веревочкой.

– Браво! – Честер хлопнул в ладоши.

– Лети дальше, пучеглаз. – В интонации, с какой Гранди произнес эти слова, прозвучало нечто, напоминающее нежную привязанность. – До тех пор, пока с тобой будет эта щепка, ты будешь видеть в Области Безумия исключительно все в самых натуральных образах и обличьях. И сможешь отыскать себе даму сердца. И как только отыщешь – немедленно оторви щепку: насколько я понимаю, не очень-то приятно видеть даму сердца такой, какова она на самом деле.

Кромби согласно каркнул – его сочувственное восклицание не нуждалось в переводе.

Рыба тут же взлетела к ночному небу, выбрасывая мощную струю пузырьков и ловко лавируя между ветками. Освободившись от веса голема и подгоняемая страстной надеждой, она помчалась с нарастающей скоростью.

– Почему ты отпустил ее? – спросил Бинк.

– А разве у тебя совсем память отшибло? Ты же мне сам велел!

– Но почему у тебя все вышло так изящно? Ведь ты проявил к этому существу самые настоящие чувства.

– Быть не может! – фыркнул голем.

– А почему ты так возился с нами, несмотря на все опасности? Ведь если бы мы погибли, твоя служба у Волшебника тут же закончилась бы.

– И какой бы мне с того был прок? – Гранди чуть ли не сердито пнул своей кривой ножкой травинку.

– Ты обрек бы свободу. А вместо этого ты взял на себя массу хлопот, вынудив нас спуститься с «лестницы» и выведя в безопасное место. Ты в самом деле ничего такого не обязан был делать. Ты же переводчик, а не лидер!

– Эй ты, неудачник несчастный! Мне надоело слушать всякий вздор!

– Подумай сам, – не отставал Бинк, – к чему связываться с неудачником?

Некоторое время Гранди размышлял. Потом сказал:

– Наверное, я все-таки тоже сошел с ума.

– Да как ты мог сойти с ума, если на тебя безумие совершенно не действовало!

– Да что ты к нему прицепился? – с досадой произнес Честер. – Зачем ты дергаешь голема? Он славно поработал.

– Потому дергаю, что голем тщеславен, – сказал Бинк. – Он помог нам из одного тщеславия.

– Да потому, что я заботился о вас, недоумки! – завопил Гранди. – И зачем только надо подтверждать это... подтверждать, спасая вам жизнь?

Бинк затих. Кромби, Честер и Добрый Волшебник молча уставились на Гранди.

– Ну что я такого сказал? – сердито спросил толем. – Что вы, халявщики, пялитесь на меня?

Кромби каркнул.

– Птичий клюв говорит... – голем запнулся. – Он говорит... Ни черта не разберу, что он там говорит! Что со мной?

– Древесина данного дерева обращает магическую способность в ее противоположность, – проговорил Хамфри. – И твой талант отключился.

– Но я к дереву не прикасался!

– И мы тоже, – напомнил Бинк. – Но все мы сейчас в здравом уме. Видимо, потому, что воздействие этого обрубка настолько сильно, что... Словом, оно намного сильнее, чем воздействие щепки. Вот почему мы теперь способны воспринимать тебя таким, каков ты есть. Ты сам понимаешь, что именно ты сказал?

– Выходит, дерево испортило мой талант, так же, как и ваши? Но разве мы этого не знали?

– Оно меняет нашу магию, не меняя нас самих, – упрямо продолжал Бинк. – Поскольку мы – реальные.

– Но это означало бы, что я тоже наполовину реальный!

– И ты наполовину заботился, – добавил Честер.

– Это всего лишь оборот речи. У меня нет эмоций!

– Отойди подальше от дерева, – посоветовал Бинк. – Выйди из области действия ствола. И тогда скажешь нам...

Гранди отошел в сторону и огляделся.

– Что ты видишь? – спросил Бинк.

– Джунгли изменились! – закричал голем. – Я сошел с ума!

– Заботься, – произнес Бинк. – Таким был Ответ Доброго Волшебника. В заботах о нашем спасении ты наполовину достиг и своей собственной цели. Ты начал постигать обязательства реального существа. Ты ощущаешь сочувствие и гнев, переживаешь удовольствие, отчаяние и неуверенность. Ты сделал то, что сделал, потому что совесть простирается за пределы логики. Стоит ли она того?

Гранди еще раз посмотрел на искаженные джунгли, какими они виделись с того места, куда не достигало воздействие магического дерева.

– Это безумие! – воскликнул он.

И все расхохотались.

На рассвете они выбрались из Области Безумия. Каждый из путников держал кусок магического дерева. Они шли медленно. Время от времени у Кромби забирали его деревяшку, и тогда он безошибочно указывал, как лучше пройти в том или ином месте; после чего деревяшка возвращалась грифону, чтобы избавить его от безумия.