— Совсем уже сбрендила?! — заорала обнаглевшая «мышка» не своим голосом, в то время как все остальные тут же притихли в ожидании разборок.

— Научись следить за языком, озлобленная истеричка! Еще раз назовешь меня бестолочью, пожалеешь!

— Да кто ты такая, чтобы мне угрожать?! И какой еще следующий раз?! Вылетишь отсюда, как пробка из бутылки! Ты провалила прямой эфир!

— Ах, вот как! Прямой эфир, значит! Почему же меня никто не предупредил о прямом эфире, подсунув мне материалы по новому гостю программы в последний момент?!

— Привыкай к работе на телевидении, если собралась тут звездить, звезда, у которой вместо «зве» одни «пи»!

Кристина замерла, изумленно взирая сверху вниз на эту в конец опустившуюся в ее глазах крысу. Девушка кивнула и сложила на груди руки, уже замечая в озлобленных глазах-пуговках страх.

— Что ж, вижу деградация и зависть довели тебя до ручки. Я никогда не стану работать в коллективе с таким ничтожеством. Ни за какие деньги. Так что или я, или ты. Поверь, я доведу это до руководства шоу, а там пусть решают. Мне все равно.

— Я с этими людьми и на этом месте десять лет работаю! Никто не станет меня увольнять из-за капризов какой-то тупой блондинки! — сделала последнюю попытку оскорбить белобрысая дрянь.

Кристина даже выдохнула короткий презрительный смешок.

— Тогда мне жаль это шоу, если оно окажется в твоих руках. А тебя мне жаль вдвойне, если ты гадишь на месте, которое тебе так дорого. Людей, которые терпят рядом с собой такое поведение, я тоже не уважаю. — Она мельком окинула взглядом подзависших сотрудников.

— Да пошла ты! — очередной раз рявкнули в ее адрес.

В общем-то Кристине больше не о чем было разговаривать с этой особой. Она развернулась и ушла, хлопнув дверью. Только мельком заметила у входа ту самую грудастую брюнетку, с которой они вместе проходили кастинг. Та стояла, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки, и с удовольствием наблюдала за скандалом. Видимо, она находилась здесь все время съемок и следила за всем, что происходило в студии. Что ж, если в итоге эту оставят вместо нее, они с шеф-редактором идеально споются. Кажется, на сегодня было уже достаточно потрясений, и единственное, чего ей хотелось, это уйти из этого места и остаться наедине с собой.

В холле перед входом в студию и гримерку все еще толпились зрители, поглядывающие на нее заинтересованными взглядами. Кажется, она не вполне себе представляла, каково это, постоянно находиться в центре всеобщего внимания. Что ж, возможно, привыкать и не потребуется. Она проскользнула в уже опустевшую гримерку, забрала свои вещи и ушла, по дороге вызвав такси. Этот день был слишком долгим, слишком безумным, слишком утомляющим. Уже сидя в машине, почувствовала, как непроизвольно задрожал подбородок, а по щекам вдруг потекли горячие слезы, должно быть, прожигая борозды в гриме и беспощадно уродуя безупречный образ. Достала мобильник, пролистала контакты, нашла Луку и прочла его последнее сообщение, на которое так и не ответила. «Ты пока что многого не понимаешь, моя девочка… Но это просто так не забудется, поверь». Да, она не могла забыть… видимо, все эти годы не могла, а недавно он только разбередил едва-едва зажившую рану… Почему он был таким?! Почему так сладко манил и так жестоко предавал?! Почему он не может быть рядом, когда так нужен?! Почему она не может прямо сейчас набрать его номер, высказать ему все, что было на душе, плакать, ругаться, кричать! Только бы знать, что он слушает и что он всегда будет с ней, что бы она ни сказала… Заливаясь слезами, Кристина убрала телефон обратно в сумочку и закрыла глаза. Скоро все пройдет. Еще чуть-чуть, и она возьмет себя в руки, снова станет сильной, никому не позволит себя обижать.

Дома она достала из морозилки готовый ужин для микроволновки и налила себе полбокала вина. Отпив глоток в ожидании сигнала о готовности, почувствовала, что хмелеет. На нее сейчас слишком много всего навалилось, ей просто нужно учиться становиться жестче, холоднее, практичнее и еще отвлекаться на что-то, возможно, найти друзей… Телефон в сумочке вдруг зазвонил. Она нехотя побрела в прихожую и с удивлением обнаружила входящий от Гольцберга.

— Здравствуйте, Виктор Иосифович. — Как она ни старалась, чтобы голос прозвучал бодро, приветствие получилось вымученным.

— Кристина, хочу извиниться за сегодняшний инцидент, — произнес он тоже не очень-то весело. — Такого больше не повторится.

— Вы тут ни в чем не виноваты… — выдавила из себя дежурную фразу она.

— Рад, если между нами нет недопонимания, и хочу пригласить тебя завтра на подписание контракта.

— Ох… — только и смогла неопределенно выдохнуть Кристина.

— Мне понравился твой сегодняшний эфир, несмотря на то что ты отошла от сценария. Это было круто! Именно в духе того, что мы с тобой обсуждали. Поздравляю!

— Спасибо огромное… — девушка совсем растерялась от неожиданности, но все же взяла себя в руки. — Только… Извините, но работать с нынешним шеф-редактором я отказываюсь.

— Вот как… — насмешливо протянул Виктор Иосифович. — Вполне тебя понимаю после того, что я услышал. Так что она уволена. Уверен, вы хорошо сработаетесь с новым кандидатом. Она довольно опытная и… позитивная.

— Что ж… буду рада! — На этот раз радость переполнила ее всю, заставляя улыбаться и сиять.

— Значит, завтра в одиннадцать в моем офисе. Прошу не опаздывать. Ты умница. — На этот раз Кристина уловила в голосе сурового продюсера мягкие нотки и просияла еще больше.

Лука выпал из привычной жизни на два месяца и теперь чувствовал себя опустошенным. Вспоминая долгие недели, проведенные в госпитале под Женевой, он ясно осознавал, что жизнь поделилась на до и после. Нет, прогнозы врачей теперь уже были оптимистичными, и он им доверял. Просто угроза потерять самое дорогое, что имел, постоянный стресс и непривычная бездеятельность, которая сводила с ума, привели к безучастности и очерствению. Особенно учитывая отношения, которые сложились у него в последнее время с женой.

В Швейцарии Елена много плакала в первые дни, но при этом все равно непривычно держалась на расстоянии, будто затаила обиду. Если честно, выяснять, что случилось, у него не было ни малейшего желания. Он и сам предпочитал дистанцию, хоть и делал все возможное, чтобы поддержать ее морально, просто не нарушая границ личного пространства — ее и своего собственного. Во время тревожных часов ожидания, когда Еву увезли в операционную, они вышли на балкон подышать свежим прохладным воздухом, и Лука попытался обнять жену со спины, видя, как напряглись женские плечи. Он почувствовал, как девушка вздрогнула, словно испугавшись или опомнившись, а потом мягко высвободилась и развернулась к нему лицом, скрестив руки на груди в защитной позе. Ее взгляд показался ему странным — вопросительным, вымученным, осуждающим. В этих воспаленных глазах плескалась боль и непонимание, они призывали к ответу. Невольно ощетинившись, мужчина убрал руки в карманы брюк и нахмурился, ожидая нападения.