– Если я тебе нужна, нет.

– Ты всегда мне нужна. Возьми все в свои руки. Я не хочу здесь тех людей, которые приезжают, дворецкого и двух горничных. Займись этим, пожалуйста, – заплати им что-то и скажи, что мы заключили другие соглашения. Чужих нам сейчас не нужно. Только вы с Элли не должны перетруждаться – я не могу этого допустить.

– Джимми, я позабочусь обо всем. Если предложить, Конни Трейл будет приходить по утрам на час-другой. Это может оказаться кстати – пока Ронни не поправится полностью. У Элли появится возможность отдыхать.

Они увлеклись разговором, так напоминавшим старые времена, что оба мысленно перенеслись в те дни, когда здесь не было Лоис.

Мисс Сильвер всегда возвращалась домой по завершении дела с чувством глубокой радости. Долгие годы она жила в домах других людей. А затем, вынужденная по возрасту оставить работу гувернантки, она стала существовать на несколько шиллингов в неделю из своих скудных сбережений. Из того жалованья, какое в то время получали гувернантки, много сберечь невозможно. Вспоминая об этом, а потом видя широко распахнутую дверь своей квартирки и стоящую в проеме верную Эмму, входя в гостиную с ее скромным комфортом – картинами на стенах, рядами фотографий в плюшевых, в чеканных, в филигранных серебряных рамках, напоминающих о дорогих друзьях, – мисс Сильвер неизменно радовалась. И еще больше ее радовала возможность разделять это с другими – разливать чай из викторианского серебряного чайника, раздавать бутерброды и маленькие пирожные, которые замечательно готовила Эмма Медоуз.

На другой день после возвращения мисс Сильвер из Леттер-Энда сержант Эббот заехал к ней на чай. Для него Эмма приготовила бутерброды трех видов, а также крохотные булочки, тающие во рту, и медовые соты, которыми обычно не угощала гостей.

Фрэнк посмотрел на все это объедение и застонал.

– Если бы я приезжал так часто, как мне хочется, то растолстел бы, как старший инспектор, а тогда, скорее всего, мне бы не присвоили этого звания.

Мисс Сильвер приветливо улыбнулась ему:

– Мой дорогой Фрэнк, ты, если на то пошло, слишком худ. Угощайся, прошу тебя.

Он принялся за угощение.

На третьей чашке чая и, пожалуй, на десятом бутерброде Фрэнк прервал застольную болтовню мисс Сильвер. Слушал он ее рассеянно, но затем с трудом мог вспомнить, что она вела речь о разнице температур этого сентября и нескольких предыдущих. Протянув руку за очередным бутербродом, сержант спросил:

– Когда вы начали подозревать миссис Леттер?

Мисс Сильвер поставила свою чашку и потянулась за вязаньем. Она начала вязать первый чулок новой пары для Дерека, и три дюйма резинки были уже готовы. Когда она принялась за дело, ее лицо выражало задумчивость.

– На этот вопрос очень трудно ответить. Конфликт между тем, что я могу назвать материальными и духовными фактами, казался разительным. Не припомню ни единого дела, где он был бы таким резким. Если смерть миссис Леттер считать самоубийством, то показания всех, кто ее знал, говорили, что она ни за что не оборвала бы жизнь, которой так полно наслаждалась. Если же она была убита, лишь три человека могли устроить так, что она, а не мистер Леттер, возьмет отравленную чашку. Это сам мистер Леттер, миссис Стрит и мисс Мерсер. Чем больше я думала об этих альтернативах, тем меньше могла принять любую из них. Я говорила о покойной со всеми членами семьи. Из многочисленных мелких черточек сложился портрет жесткой, решительной женщины, которая ни перед чем не остановится, добиваясь своего, – упорной женщины. Указаний на это было много. Холодная, расчетливая дама. Не того типа, что постыдится мужа или покончит с собой из-за того, что ее отверг мужчина, за которого при желании она могла бы выйти два года назад. У нее были собственные деньги, было великолепное здоровье и самоуверенность. Зато почти не имелось чувствительности и способности любить. Она была красивой, привлекательной для мужчин. Я никак не могла поверить, что она совершила самоубийство.

Фрэнк взял еще один бутерброд.

– Два разума, но одна мысль – у вас и у шефа! Два сердца бьются, как одно!

Мисс Сильвер питала слабость к бесцеремонным молодым людям. Она снисходительно кашлянула.

– Рассматривая другую альтернативу, я тоже пришла в растерянность. Если это убийство, значит, ее убили либо мистер Леттер, либо миссис Стрит, либо мисс Мерсер. И здесь физические улики находились в противоречии с психологическими. Судя по первым, это мог сделать любой из троих. Судя по последним – никто из них. Я начну с Элли Стрит. Когда я поняла, как она несчастна из-за разлуки с мужем, как сильно хочет, чтобы он был принят в Леттер-Энде, я подумала о возможности того, что, видя в миссис Леттер препятствие к этому, Элли могла ее устранить. Я поняла, что она очень боится утратить любовь мужа. Элли казалась переутомленной и нервозной. Собственно, дошла до того, что могло произойти нарушение душевного равновесия. Если добавить к этому, что на допросе мисс Мерсер показала: во вторник вечером аптечка была незаперта, поскольку она доставала крем для Элли Стрит, тебе станет ясно, что у меня была пища для размышлений. Как известно, вскоре после этого мисс Мерсер заметила, что пузырек с морфием стоит не на обычном месте. Я должна была задуматься, не миссис ли Стрит его переставила.

– И что?

Мисс Сильвер обратила на него проницательный взгляд.

– Я убедилась, что не в характере Элли Стрит совершать хладнокровное, предумышленное убийство. Она кроткая, не особенно деятельная, лишенная находчивости, инициативы. Думаю, она привыкла всю жизнь полагаться на свою сестру Джулию, очень умную и сильную девушку. Если бы Джулия Уэйн решила совершить преступление, то наверняка добилась бы успеха. К счастью для нее и окружающих, у нее твердые принципы и доброе, благородное сердце. Миссис Стрит относится к тому типу, что бездумно живут и страдают. Я не могла представить ее способной на обдуманное, жестокое действие. Не видела в ней отравительницу.

Фрэнк Эббот кивнул.

Мисс Сильвер продолжала вязать.

– Разумеется, у мистера Леттера был весьма серьезный мотив. Вполне естественно, что старший инспектор подозревал его. У него было очень сильное побуждение, ставшее причиной множества насильственных преступлений. При сильной супружеской ревности мало кто не станет подозревать оскорбленного мужа. Я сама полностью осознавала опасное положение своего клиента, но после того как он поговорил со мной, я отвергла мысль, что он отравил жену. Джимми Леттер испытывал сильные душевные муки, упрекал себя, так как боялся, что жена совершила самоубийство. Он цеплялся за единственную надежду, что я смогу доказать: миссис Леттер была убита. Я нашла его открытым, простодушным, как ребенок, с добрым, прощающим характером. Несмотря на все улики, я сочла его неспособным на убийство. – Она сделала паузу, кашлянула и сказала: – У мисс Мерсер тоже был очень сильный мотив.

Фрэнк приподнял брови.

– Вы считаете ее мотив очень сильным?