Снова рассказывает адмирал Танака:

«27 ноября 4 эсминца (по 2 из 15-го и 24-го ДЭМ), которые ранее занимались перевозками в Буну, были переведены из Рабаула на Шортленд. На борту они имели груз бочек с продовольствием и медикаментами. После совещания, подготовки и пробного похода командующий флотом отдал приказ провести первый рейс эсминцев, груженных бочками, к Гуадалканалу 30 ноября. Из 8 эсминцев, привлеченных к операции, 6 имели на борту от 200 до 240 бочек. Для этого с 6 упомянутых кораблей пришлось снять запасные торпеды, оставив лишь находившиеся в торпедных аппаратах. Это снижало боевую эффективность эсминцев вдвое. На борту флагмана «Наганами» и лидера «Таканами», где находился командир 31-го ДЭМ, бочек не было.

Подготовка была завершена 29 ноября, и ночью я увел эти корабли с Шортленда. Пытаясь скрыть наши намерения от противника, все утро мы следовали на восток. Тем не менее самолеты-разведчики врага постоянно следили за нами. Примерно в полдень мы увеличили скорость до 24 узлов и повернули на юг, к Гуадалканалу. Через 3 часа, несмотря на сильный ливень, скорость была увеличена до 30 узлов.

Примерно в это же время мы получили сообщение от нашего разведывательного самолета, который заметил «12 вражеских эсминцев и 9 транспортов». Немедленно начались приготовления к бою. Но нашей задачей была доставка снабжения, а без запасных торпед мы не могли рассчитывать на победу в решительном сражении. Тем не менее я передал всем своим кораблям: «Имеется большая вероятность столкновения с противником этой ночью. В таком случае следует приложить максимальные усилия, чтобы уничтожить противника, не заботясь о сохранности груза».

На закате хлынул сильный ливень, и стало очень темно. В результате наш строй несколько смялся, и нам пришлось временно снизить скорость. Но дождь не затянулся, а когда он прекратился, видимость улучшилась. За час до полуночи мы прошли к западу от острова Саво и повернули на юго-восток в боевом ордере. Видимость составляла около 7 километров.

Через несколько минут были замечены 3 вражеских самолета, которые включили навигационные огни и кружили на малой высоте впереди по курсу у нас. Мы продолжали двигаться к намеченным точкам высадки у Тассафаронга («Таканами» и 3 корабля 15-го ДЭМ) и Сегилау («Наганами» и 3 корабля 15-го ДЭМ). Так как мы не заметили осветительных ракет, выпущенных самолетами, мы решили, что эти самолеты нас не заметили. Обычно противник сразу пускал осветительные ракеты, как только замечал наши корабли. Напряженную тишину нарушила радиограмма от головного эсминца «Таканами»: «Заметил корабли, которые считаю вражескими, по пеленгу 100 градусов». За ней сразу последовала вторая: «Замечены 7 вражеских эсминцев».

Мои эсминцы уже нарушили строй, те, что несли грузы, уже вышли в точку, где следовало сбрасывать за борт бочки. Но, услышав эти сообщения, я немедленно приказал: «Прекратить разгрузку. Боевая тревога». После этого приказа каждый эсминец объявил боевую тревогу и увеличил скорость. Поскольку у нас не было времени выстроить боевой ордер, каждый корабль действовал самостоятельно.

Через несколько минут наблюдатели флагманского эсминца «Наганами» заметили противника по пленеру 90є на расстоянии 8 километров. Подняв бинокль к глазам, я легко мог различить отдельные корабли противника. Буквально в следующий момент стало ясно, что нас опознали, так как кружившие вверху самолеты выпустили осветительные ракеты. И как раз в ту секунду, когда вспыхнули эти яркие огни, вражеские корабли открыли огонь по ближайшему к ним эсминцу, которым был «Таканами». Яркий свет этих ракет позволял противнику стрелять, даже не используя прожектора.

Со всей возможной поспешностью я отдал общий приказ: «Сблизиться и атаковать!» Наши эсминцы открыли огонь, но многочисленные осветительные снаряды и ракеты на парашютах залили все вокруг таким ярким светом, что разглядеть вражеские корабли оказалось очень трудно. «Таканами» добился попадания уже первым залпом, после пяти залпов поджег второй и третий вражеские корабли. Это облегчило наводку остальным нашим эсминцам.

Однако противник сосредоточил свой огонь на «Таканами», корабль получил тяжелые повреждения и загорелся. На нем погибло много людей, в том числе командир эсминца капитан 2 ранга Масами Огура. Мой флагман «Наганами» нащупал прожектором вражеский крейсер и открыл огонь. Так как мы шли контркурсом с противником, «Наганами» круто повернул право на борт и оказался почти точно на траверзе у противника. Ведя беглый огонь из орудий, «Наганами» приблизился к противнику и выпустил 8 торпед с дистанции 4 километра. Все это время эсминец был мишенью для сосредоточенного огня противника. Вокруг моего флагмана с оглушительным грохотом рвались снаряды, поднимая столбы воды. «Наганами» буквально засыпало осколками от близких разрывов, но каким-то чудом он не получил прямых попаданий. Я всегда был уверен, что наше везение объясняется высокой скоростью (45 узлов), с которой мчался «Наганами». Снаряды противника летели мимо, так как артиллеристы брали неправильное упреждение.

«Оясио» и «Куросио» из 15-го ДЭМ выпустили 10 торпед по крейсерам, а «Кавакадзэ» из 24-го ДЭМ выпустил 8 торпед после того, как лег на обратный курс и поравнялся с вражеской линией. Тем временем и противник начал использовать торпеды. Два смертоносных снаряда прошли прямо перед «Наганами». «Судзукадзэ», второму кораблю 24-го ДЭМ, также пришлось уклоняться от торпед, и поэтому он сам не сумел дать торпедный залп. Обе стороны обменивались артиллерийскими залпами и пускали торпеды при мерцающем сиянии осветительных ракет и снарядов. Повсюду грохотали многочисленные взрывы.

В последующие несколько минут мы видели, как торпеды наших эсминцев попали в крейсер, который загорелся и, как мы решили, немедленно затонул. Мы закричали от радости, когда другой крейсер вспыхнул и начал тонуть в результате нашей атаки. Судя по всему, эскадра противника пришла в полное замешательство. Затем обе стороны неожиданно прекратили стрельбу, но нам показалось, что два вражеских эсминца загорелись в результате артогня «Таканами».

«Куросио» и «Кагеро», которые еще имели по 4 торпеды, дали последний залп по противнику. «Кагеро», используя прожектора, осветил цель и дал несколько выстрелов из орудий. После этого бой, который продолжался чуть более 30 минут, завершился. Обе эскадры разошлись, и снова воцарилась ночная тишина.

Я очень тревожился за судьбу поврежденного «Таканами». Когда повторные запросы по радио остались без ответа и после проверки положения остальных моих кораблей, я приказал «Куросио» и «Оясио» вернуться и помочь ему. Эти корабли, которыми командовал капитан 2 ранга Торадзиро Сато, командир 15-го ДЭМ, нашли «Таканами» юго-восточнее мыса Эсперанс, поврежденный и потерявший ход. Они начали спасательные работы. «Оясио» спустил шлюпки, а «Куросио» уже готовился подойти к борту поврежденного корабля, когда совсем недалеко появилось вражеское соединение из 2 крейсеров и 3 эсминцев. Они были так близко, что никто из противников не рискнул открыть огонь. Наши 2 эсминца были вынуждены уйти, оставив уцелевших моряков «Таканами», которым пришлось в шлюпках на плотиках добираться до берега Гуадалканала.

Когда бой завершился, я приказал рассеявшимся кораблям присоединиться к флагманскому эсминцу. Так как все торпеды были израсходованы, продолжать бой было невозможно. Я решил отойти и вернуться на Шортленд по центральному маршруту, поставив точку в ночном бою 30 ноября 1942 года, который стал известен в Японии как Ночной бой у Лунга, а в Соединенных Штатах – как бой у Тассафаронга.