По пути в ванную комнату Егор прикинул, нельзя ли замять это дело, но потом понял, что это вряд ли возможно. Тогда он сказал:

– Оставьте все как есть.

Слушая вполуха Бонхёффера, он подул себе в руку и скривился.

Полчаса послеобеденного сна, а изо рта уже воняет, как на албанской станции очистки сточных вод.

– Разумеется, мы продолжим плавание, – перебил он поток слов взволнованного капитана.

Неужели ему приходится иметь дело только с полными идиотами?

– Мы уже прошли почти полпути, какой смысл поворачивать назад? Ничего не трогайте на месте преступления и сообщите обо всем полиции.

Егор поднял крышку унитаза и расстегнул ширинку своей пижамы.

– И соберите всех шутов гороховых по связям с общественностью, которым я плачу зарплату. Эти бездари должны наконец отработать свои деньги. Я не хочу прочесть в газетах сообщение под заголовком типа «Круиз ужасов на «Султане» – одна пропавшая без вести и один труп» или нечто подобное.

Хотя, конечно, вряд ли удастся избежать газетных сенсаций. И отчасти в этом была и его вина, Егор сам прекрасно понимал это.

Прошло некоторое время, пока, наконец, редкие капли мочи начали падать в унитаз. Раньше у него появлялось жжение в мочеиспускательном канале только тогда, когда он имел дело не с теми женщинами. Сегодня эти ощущения напомнили ему лишь о том, что уже давно пора пройти медицинское обследование у хорошего уролога.

«Старость не радость», – подумал Егор и посмотрел через открытую дверь ванной в полутемную спальню. Из-под одеяла торчали голые ступни его жены. Даже с такого расстояния были хорошо видны пальцы ее ног, искривленные от постоянного хождения в туфлях на высоком каблуке. Какая мерзость!

Минутку. Что предложил ему только что этот слабоумный капитан?

– Остановиться? Снова?

От охватившей его ярости судовладелец чуть было не помочился мимо унитаза. Икар, встревоженный вспышкой гнева своего хозяина, поднял уши торчком и, громко топая лапами, направился в ванную.

– Одно самоубийство наш чилийский денежный мешок еще списал на «невезение». Этот тип суеверный католик. Кстати, самый худший сорт людей. Если появится еще один труп, наш чилийский сукин сын посчитает это плохим предзнаменованием и спрячет свою чековую книжку быстрее, чем вы успеете произнести слово «тюрьма». Мне плевать, как вы это устроите, но, черт побери, отсрочьте все до подписания контракта!

Егор отключил мобильник, стряхнул последние капли мочи и нажал кнопку смыва сливного бачка унитаза. Из спальни донесся заспанный голос его жены, но ему было безразлично, что она там говорила.

Он сердился на самого себя. Ведь он взял себе за правило никогда не орать. Так поступают только люди, не владеющие собой и неспособные добиться чего-то в жизни. Но с момента отплытия из Гамбурга, нет, уже при выходе из Осло, когда словно из ничего внезапно появилась эта онемевшая Анук, на него, словно пирожки с дерьмом, одно за другим посыпались несчастья.

Егор не стал мыть руки и направился назад в спальню. При этом ему надо было пройти мимо Икара, который почти с упреком смотрел на него. Егор нагнулся к собачонке и потрепал терьера за холку.

– Да, я знаю. Хозяин сам виноват. Но понимаешь, Икар, я просто терпеть не могу, когда меня шантажируют.

Собака склонила голову набок, словно понимала каждое слово. Егор улыбнулся и указательным пальцем легонько щелкнул своего любимца по влажному носу.

– Вейт был бездельник и отъявленный шалопай, – прошептал он, стараясь, чтобы его не услышала жена, которая тем временем уже проснулась. – Мне пришлось дать ему мой специальный револьвер.

«Который стреляет назад, если повернуть рычажок».

Что он и сделал, прежде чем вручить безмозглому идиоту оружие. Этот револьвер Егору подарил один из его боевых товарищей, вместе с которым он служил во французском Иностранном легионе. Он был изготовлен по спецзаказу. У легионеров были в чести подобные штучки с сюрпризом. По нему никакая полиция не сможет выйти на Егора.

– Понимаешь это, Икар?

Собака потерлась о его ногу, и Егор принял это за «да».

Затем он выключил свет в ванной, а тем самым и все освещение в номере и снова улегся в кровать. Его жена хотела погладить его по руке, но он сердито оттолкнул ее от себя.

«Жаль, что Вейт не япошка, – подумал он. Те, чуть что не так, делают себе харакири. Кодекс чести и все такое».

Тогда можно было бы представить все таким образом, что офицер службы безопасности не вынес позора из-за того, что не нашел дерзкую девчонку, покончившую с собой.

Но кто поверит в такое по отношению к «пожирателю сыра»?

Егор потянулся и сладко зевнул. Нет ничего хуже, чем когда тебя внезапно разбудят во время послеобеденного сна. Он устал как собака. Некоторое время он еще раздумывал, не было ли ошибкой позволить Вейту ликвидировать самого себя. Но этот пройдоха был сам виноват. Зачем он устроил охоту на этого… Тиамо… Тиго?..

Егор так и не смог вспомнить имя. И в конце концов, оно было ему безразлично. И в то время когда его веки уже начали слипаться, он еще успел подумать, где сейчас может шататься этот аргентинский хвастливый казанова – после того как совсем недавно почти со стопроцентной вероятностью заглянул в глаза смерти.

Даниэль отключил свой мобильник, немало удивившись реакции судовладельца. Сначала голос Калинина звучал так устало, словно он только что проснулся, при этом за окном был разгар дня. Потом показалось, что Егор нисколько не был удивлен, словно ожидал услышать сообщение о застреленном офицере. И только в самом конце разговора, когда Егор сорвался на крик, он был похож на себя самого.

– Кто знал об этом любовном гнездышке? – спросил Шварц, стоявший рядом с кроватью и теребивший ручку дверцы встроенного шкафчика.

Казалось, присутствие трупа и исходивший от него запах доставляли Шварцу гораздо меньше беспокойства, чем капитану.

Даниэль посмотрел с тоской на закрытую дверь каюты. Будь его воля, он бы покинул эту вонючую каморку без окон как можно быстрее.

– Почти две тысячи человек, – ответил он. – Все служащие компании и горстка пассажиров, решивших пофлиртовать во время своего отпуска с персоналом.

И желавших пережить любовное приключение не в своей собственной каюте, так как в большинстве случаев там их ожидал рогатый партнер.

– А известно ли, кто пользовался этим любовным гнездышком?

Раздался громкий хруст, и в руках у Шварца осталась металлическая ручка от дверцы шкафа.

Бонхёффер помассировал затекшую шею.

– Нет, как я уже сказал. Официально это помещение не существует. Следовательно, «гнездышко» нельзя было зарезервировать, не существует никаких списков посетителей или чего-то в этом роде.