IV

— Рэй! — крикнул Алан Барт, проталкиваясь через толпу длинноволосых посетителей зала для курящих ресторана «Виндзор». Увидев его, Наттол махнул рукой в сторону столика и заказал еще выпить. С бокалом в каждой руке он направился от бара туда, где сидел Барт, прислонившись к стене и сжимая в руке вечернюю газету.

Прошло больше недели после их жуткого приключения в лондонской квартире Томаса Милрайта. С тех пор они начали возвращаться к своим прежним взглядам и привычкам. Хотя они до сих пор не вполне доверяли темноте, они давно убедились в действенности Третьей Сатлатты Милрайта. Наттол остался таким же циником, как и прежде, и, несмотря на то что он все еще вздрагивал в темных местах, он стал предпринимать долгие вечерние прогулки по безлюдным аллеям, обычно заканчивавшиеся в «Виндзоре» незадолго до закрытия. Так что Барт знал, где его можно найти.

— Что случилось? — спросил Наттол, садясь рядом с товарищем, на лице которого читалась едва заметная тревога.

— Милрайт умер! — без каких-либо вступлений выпалил Барт. — Дорожное происшествие, его сбил грузовик неподалеку от его дома. Его опознали в морге. Вот тут все написано. — Он развернул газету перед Наттолом, который едва на нее взглянул.

Если Наттола и потрясло известие, он ничем этого не показал; его глаза лишь слегка расширились, но не более того. Он небрежно пожал плечами.

Барта поразила подобная реакция друга.

— Мы же его знали! — возразил он.

— Да, недолго, — согласился Наттол, а затем, к удивлению Барта, улыбнулся. — Оно и к лучшему, — пробормотал он.

Барт отодвинулся от него.

— Что? Ты сказал…

— Да, к лучшему, — бросил Наттол. — Не понимаешь? Только он мог когда-нибудь снова наслать на нас это… эту тварь. А теперь его больше нет.

Некоторое время они сидели молча, прихлебывая из бокалов и пытаясь погрузиться в окружавший их шум людских голосов. Наконец Барт сказал:

— Рэй, ты не думаешь…

— Гм? — посмотрел на него Наттол. — О чем я должен думать, Алан?

— Да, в общем, ни о чем. Я просто подумал о том, что говорил нам Милрайт — насчет того, что защита этого его заклинания будет длиться «лишь до смерти».

— И что? — ответил Наттол. — На твоем месте я не стал бы беспокоиться. Я лично еще долго не намерен это проверять.

— И меня беспокоит еще кое-что, — заметил Барт, словно не слыша небрежного ответа Наттола. — Не могу сообразить, что именно — что-то из того, что мы нашли тогда ночью дома у Милрайта, в тех старинных книгах. Вот только никак не могу вспомнить, черт побери!

— Тогда забудь! — улыбнулся Наттол. — И раз уж ты здесь, как насчет того, чтобы еще выпить? Твоя очередь.

Вопреки всем своим инстинктам, но не желая показывать Наттолу, что он до сих пор отчаянно боится темноты, Барт позволил уговорить себя пойти домой пешком. Наттол жил в одном из шикарных районов города, но Барту было с ним по дороге. Барт сказал Наттолу, что темнота его не особо беспокоит, пока он не один.

Низкие, быстро несущиеся по небу облака закрывали звезды, и холодный осенний ветер взметал под ногами брошенные обертки, опавшую листву и развевающиеся страницы вечерних газет.

Квартира Наттола располагалась у городской черты, жилье Барта же находилось в пригороде. Весь район, однако, был довольно новым, так что расстояния между гостеприимными фонарными столбами начали увеличиваться. Здесь не требовалось столько света. В наступившей темноте Барт вздрогнул и придвинулся ближе к своему внешне бесстрашному другу. Он не знал, что Наттола одолевают тревожные мысли. Слова Барта, сказанные в «Виндзоре», заронили сомнения в его душе; он хорошо помнил все то, что они обнаружили дома у Милрайта, включая и то, о чем забыл Барт…

У самой городской черты, почти на полпути до дома Наттола и в полумиле от дома Барта, они увидели человека на стремянке, который чинил неисправный уличный фонарь. Когда они подошли к столбу, свет мигнул, снова вспыхнул и погас.

— Эти люди, — вздрогнув, проговорил Барт, — настоящие труженики. Здесь, всю ночь, и только ради того, чтобы у нас был… свет.

Без всякого предупреждения, едва Барт произнес слово «свет», огромный фонарь рухнул сверху на землю, разбившись у их ног на множество осколков.

— Ничего себе! — крикнул Наттол черному силуэту, неуверенно спускавшемуся со стремянки. — Осторожнее, приятель. Ты едва не обрушил эту штуку прямо нам на головы!

Оба остановились посреди темной улицы, чтобы придержать выглядевшую шаткой стремянку, и в то же мгновение сверху упало несколько капель, попав им на руки и поднятые лица. В темноте они не могли видеть, что это за капли… но почувствовали, как они липнут к их коже! Застыв от ужаса, они уставились друг на друга, глядя на спускающуюся со стремянки фигуру.

Луч карманного фонаря Барта мелькнул по застывшей физиономии Наттола и упал на лицо человека со стремянки. И лицо это — липко-влажное, с жутким отсутствующим выражением, покрытое кошмарной слизью, тем не менее, принадлежало Милрайту!

Милрайт, пешка Черного, сбежал из морга, где в темноте нашел его тело Бугг-Шаш, чтобы выполнить цель этого существа, цель, которой Он должен достичь, прежде чем сможет вернуться в свое собственное адское измерение!

Лишь слепой инстинкт, инстинкт самосохранения заставил Барта вытащить фонарик, но представшее в луче света зрелище полностью лишило его присутствия духа. Фонарь выпал из дрожащих пальцев, стуча по тротуару, и каблук мертвеца со всей силой опустился на него. Снова наступила темнота.

Покрытая слизью фигура шагнула к молодым людям, и они почувствовали, как их запястья сжимают железные пальцы. Зомби, которым стал Милрайт, удерживал их с невероятной силой, или, вернее, Бугг-Шаш удерживал их посредством тела оккультиста. В то же мгновение мертвые губы раздвинулись, и из них раздались жуткие, разрывающие душу звуки Третьей Сатлатты — в обратном порядке!

Где-то вдали послышалось негромкое, довольное чириканье. Странное трио металось поперек дороги туда-сюда, подпрыгивая, извиваясь и крича в смертельных объятиях, пока наконец в охваченном ужасом мозгу Барта не возникли забытые им строки:

«Он поднимает даже мертвых, подчиняя их себе, и охваченный ужасом, даже изъеденный червями труп спешит на его зов…»

Адский танец продолжался, как продолжались и крики, пока оба не ощутили прикосновение губ Бугг-Шаша и его чудовищные поцелуи…

В мае — июне 1969 года, когда я только что получил звание сержанта и всего несколько месяцев служил на призывном пункте, у меня нашлось время для написания «Часов де Мариньи», рассказа, понравившегося Августу Дерлету с первого взгляда. Он сказал, что рассказ отлично вписывается в антологию «Призывающий Тьму», как оно и случилось два года спустя. Это еще один из рассказов, имеющих довольно долгую историю публикации, но здесь я вдаваться в подробности не буду. Достаточно сказать, что героями его являются Титус Кроу и самые странные часы в мире, которые можно бы было даже назвать «часами пространства». Часы эти не были моим изобретением. Они принадлежали Лавкрафту и Э. Хоффману Прайсу задолго до меня, но Титус Кроу и его подопечный, Анри Лоран де Мариньи, позднее позаимствовали их, забрав с собой в некоторые из своих удивительных приключений, даже в замерзшую Борею, и еще дальше, на родину самих Древних Богов — в далекую Элизию!