в двадцать фунтов в тонкую трубочку. Она видела, как внимательно он слушал, что рассказывает Ли о человеке, чье имя в ее произношении звучало как «Ми-шел». Они недавно познакомились на Ивисе. Фрэнк воспринимал задачу серьезно. Он понимал, что невозможно любить Натали Блейк, если ты сначала не полюбил Ли Ханвелл.

– Вот что меня интересует: вы, девушки, вы любите ваших братьев из еврошвали. Разве не так? Это странное совпадение. Нас не так-то уж много. Это соревнование?

– Слушай, чувак: ты и есть еврошваль. Он из Гваделупы! Его отец участвовал в подпольном сопротивлении, в конце концов убежал, и всей семье пришлось бежать. Его отец теперь – привратник в школе в Марселе. Мать – алжирка. Она не умеет ни читать, ни писать.

Фрэнк опустил голову и вытянул губы в шутливо-презрительной гримасе.

– Зарабатываешь очко, Ханвелл. Он и в самом деле, похоже, соль земли. Дитя борца за свободу. Я вынужден уступить ему площадку высокой нравственности. Я определенно не соль земли.

Ли рассмеялась:

– Ты кокаин на зеркале. Плохо подстриженный кокаин.

100. Натали ищет Елену

Ланч в Мэйфере. Красивая женщина глотает устрицу. У нее такой тонкий и легкий телефон, что даже не оттягивает шелковый карман ее блузы. «И он много работает?» – спрашивает она. Елена Де Анджелис стряхнула пепел с сигареты на скатерть и искоса посмотрела на Натали взглядом, исполненным непримиримого коварства. Прежде чем Натали Блейк успела пробормотать ответ, Елена рассмеялась. «Не беспокойтесь – я не прошу вас лгать. Ческо, безусловно, не будет заниматься юриспруденицей. Но я надеялась, что это будет полезно вообще, полезно для его характера. Его дядюшке это помогло. Что ж. Он с вами познакомился. Вы первая настоящая женщина, которую он захотел познакомить со мной. Это что-то. Скажите, правду ли говорят, что вы должны обедать определенное число раз в году, иначе не можете быть барристером?» Натали смотрела, как Елена стряхнула пепел в обеденную тарелку. Она не сомневалась: курить здесь запрещено. Ей очень хотелось узнать, как эта женщина любила и потеряла тринидадца, работавшего охранником в поезде. «Да, – сказала она, – двенадцать раз. В большом зале. Раньше было тридцать шесть». Елена выпустила через ноздри две струйки дыма. «Какая Англия странная страна!» Подошел официант; счет был оплачен без всякого уродливого доставания кошельков и денег. «Ческо, позвони, пожалуйста, кузену. Я сказала, что ты позвонишь, две недели назад, а они не могут вечно держать место. Мне неловко».

101. Вперед, вверх

Фрэнк грандиозно провалил поступление в адвокатуру, явившись на сорок пять минут позже и уйдя на десять минут раньше. Первое, что он сделал после этого, – позвонил матери. Натали видела, как разговор поднял ему настроение. Елена принадлежала к тому типу женщин, которые предпочитают грандиозные катастрофы обычным.

Ли Ханвелл нашла мрачную квартирку к югу от реки, в Нью-Кроссе, а Натали Блейк из уважения к старой дружбе подселилась к ней. Во время долгих поездок в метро треугольным маршрутом – Нью-Кросс, Линкольнс-Инн, Мэрилебон – она читала резюме судебных дел. Она запрыгивала к Фрэнку в постель, выпрыгивала из нее. Снова запрыгивала. «Который час?» – «Четверть двенадцатого». – «Я должна бежать!» Она пыталась заставить себя подняться, сесть на ночной автобус, едущий на юг. «Твои боссы проводят в этом притоне больше времени, чем ты», – заметил он. Она уронила голову назад – на подушку.

Ощущая приближение неожиданной, труднопредсказуемой вспышки.

Бестолковый и всегда любящий. Он часто звонил.

Когда она проходила через турникет, зазвонил купленный им телефон: «Натали Блейк, ты в буквальном смысле единственный человек в мире, которого я могу выносить».

В тот год вошло в моду словосочетание «в буквальном смысле».

Фрэнк сидел за столом в «Дурхам энд Маколи инвестментс», покупая на фьючерсном рынке вещи, которые совершенно не мог ей описать. Скорее не вещи, а символы, предположила она, хотя такого рода, понять который она не в силах.

102. Спасайся

Чтобы объяснить себя себе, Натали Блейк использовала обычный образ. Широкая река. Бурлящая вода. Камешки для перехода. Колдвелл, экзамены, колледж, стажировка в адвокатуре – последняя ступень перед полноценным званием адвоката. Последняя пропасть была чуть ли не слишком широка для прыжка. Ни грантов, ни способа заработать реальные деньги в течение первого полугода стажировки. Нужно было брать еще один кредит, потому что одного накопительного счета в строительной сберегательной кассе, неприкосновенного на протяжении пятнадцати лет, явно не хватит. Строительная сберегательная касса – местный концерн, к тому же действующий на уровне общепринятых представлений.

103. Капиталистические свиньи

Его звали Питер, и у него в спине была щель для монетки. Марсия Блейк вела маленькую красную записную книжку и имела дело с кассирами. Когда набирались определенные суммы (двадцать пять фунтов, пятьдесят фунтов, сто), ребенок получал своего первого Питера, а потом и других членов фирменной поросячьей семьи этой строительной сберегательной кассы. В семье Блейк эти свиньи считались украшениями, и стояли они все вместе на полке в гостиной. Иногда Марсия предлагала взглянуть краем глаза на «кредитную» колонку с экстраординарной (неприкосновенной) суммой в семьдесят один фунт или вроде того. Натали никогда не прикасалась к этим деньгам, а теперь, двадцать лет спустя, там наконец накопилась определенная сумма. Ах, воспоминания! А, может быть, она даже помнила, как перебирает прежние однофунтовые купюры? Трудно сказать: ностальгия – такая искажающая сила.

– Вы стоите в очереди?

Натали посмотрела на раздражительную пожилую даму у ее локтя, зажавшую в руке маленькую записную книжку. Неопределенно помахала своей красной книжечкой:

– Думаю, да.

Но очередь представляла собой аморфную толпу шумных обитателей С-З с карманными книжицами, все они кричали и толкались. Кто-то сказал: «Нам нужна система в этой очереди, мэм! Тут всегда хаос!» Кто-то другой: «Эти люди не знают, что такое британская очередь».

Алюминиевые шесты, которые должны были стоять на грязном ковре через определенные интервалы, не были выставлены. Натали видела, что они свалены в кучу в углу у столов кассиров.

– Теперь вы. Идите! – сказала старая дама, и Натали Блейк, не уверенная в том, что правосудие свершилось, пошла к столу, на который ей указали. Там у нее состоялся неприятный разговор с оператором по имени Дорин Бейлс; потом она выбралась из этой толпы на Килбурн-Хай-роуд, прислонилась к автобусной остановке и расплакалась.

104. Сто десять процентов

«Я так зла на пастора, – со слезами на глазах сказала Марсия. – Это так ужасно: я давала их ему в доброй вере, а он категорически обещал, что гарантия возвращения денег сто десять процентов, он обещал мне, приложив руку к сердцу, потому что это для церкви и на короткий срок. Мы строим церковь в Лаосе, доносим туда