– Революцию?

– Я создал политическую партию, которая постепенно получает все больше власти и вскоре открыто выйдет на сцену. Вот так я развлекаюсь.

С этими словами Прудон взял пульт и промотал пленку вперед. Теперь на экране были я и сотрудники студии «Синяя бабочка».

– Тебе тоже мало быть просто писателем. Ты хочешь чего-то большего, правда? Это нормально. Тяжело быть богом в ссылке на Земле-18. Я знаю, что ты затеял мощный проект. Игру. «Царство богов». Итак, ты тоже используешь свои знания об Истине, чтобы возвыситься над другими.

Я предлагаю смертным разделить со мной мой опыт. Я делаю это не для того, чтобы подавить их. Эдмонд Уэллс говорил: «Хорош не тот учитель, чьи ученики становятся его последователями. Хорош тот, чьи Ученики становятся учителями». Это относится и к нам: хорош тот бог, который делает других богами. Прудон аплодирует.

– Неплохо! Сильно сказано!

Он достает папку, в которой собраны газетные вырезки.

– Тип, в которого ты воплотился, этот Габриель Асколейн… Не очень-то он сейчас популярен.

– Мое благословение – изобретать невероятные миры, которые открывают новые возможности. Мое проклятие – оставаться непонятым.

– Ты говоришь о нем так, будто это ты сам.

– Я Габриель Асколейн. Его тело и мозг словно знали, что я появлюсь. Когда я свалился сюда, он был таким как я!

– Естественно, а ты чего хотел?

– Мне нравится то, чем я занимаюсь. Мне кажется, что в этом есть смысл, что я приношу пользу. Я открываю другим новые горизонты.

– Вспомни, как было на Земле-1. Настоящих пионеров, первопроходцев никогда не понимали. Лавры пожинали их подражатели. Это нормально. Смертные боятся всего нового, особенно если это заставит измениться их самих. Оригинальность подобна ереси. Они не хотят никаких новых горизонтов. Они хотят бесконечного повторения того, с чем они хорошо знакомы.

– Рано или поздно они поймут то, что я пытаюсь сказать.

– Никогда и никто не поможет тебе и не признает твоих заслуг. Но если ты присоединишься ко мне, ты получишь мощную поддержку всей прессы, которая принадлежит мне. Твое творчество будет понято, объяснено, растиражировано. Ты даже сможешь растоптать твоих обидчиков.

Он протягивает мне стакан с каким-то зеленым вином, но я отказываюсь.

– Я все еще не убедил тебя, что ты должен поддержать меня? Тогда придется использовать другие аргументы.

Он берет пульт и отматывает пленку назад, пока не появляется лицо Дельфины.

– Похоже, эта девушка смертная. Жаль, если с ней что-нибудь случится… В моей секте много фанатиков, ненавидящих дельфинов. Их не придется упрашивать, чтобы они заинтересовались ею или твоими друзьями из компьютерной студии. Это снова игра. Каждый имеет право двигать вперед свои фигуры. Ты выступил против меня на Эдеме, и меня осудили. Я создал Чистильщика. И ты проиграл. Мы оба устраивали друг другу подлянки. Можем устроить и еще. Это отнимет у нас много сил. Но если ты согласишься сотрудничать, все, что было, можно забыть. Поверь, смертные не стоят того, чтобы страдать из-за них.

Я раздумываю, потом говорю:

– Ладно. Ты меня убедил. Я ошибался, а ты прав. Я всегда мечтал сказать эту фразу: «Я ошибался, а ты прав». В спорах каждый приводит свои аргументы, не слушая другого, а в конце все расходятся, оставаясь при своем мнении. И все надеются хоть раз услышать: «Ты меня убедил. Я ошибался, а ты прав».

– Что? – растерянно переспрашивает Прудон. – Ты серьезно?

– Я слишком привязан к Дельфине и моему народу. Кроме того, у тебя большой опыт бога, жившего в ссылке на Земле-18. Значит, ты лучше меня знаешь, что делать. С моей стороны было бы глупо не слушать тебя. А потом, ты же сам сказал: «Лучше делать ставку на дураков. Их больше».

Прудон кладет сигару в пепельницу и снова протягивает мне стакан. Я залпом глотаю алкоголь, который неожиданно бодрит меня.

– Ну что, подпишем бумаги или просто пожмем друг другу руки? – спрашиваю я.

Мне достаточно твоего слова, – говорит он. Я смотрю на револьвер, который лежит на столе. Чтобы все был по справедливости, я бы должен сделать с тобой то же, что ты сделал со мной. Как ты считаешь?

Прудон протягивает мне револьвер.

– Если тебе так хочется, убей меня, и мы будем квиты.

Я приставляю оружие к его лбу.

– Если я выстрелю тебе в голову, ты действительно останешься жив?

Он криво улыбается.

– Иногда, когда у меня сильная мигрень, я сам так делаю. Я называю это «проветрить мозги». Помогает лучше, чем таблетки.

Он по-прежнему насмешливо улыбается и снова берет сигару. Он спокойно курит, не обращая внимания на то, что мой палец вот-вот нажмет на курок.

– Я выстрелю на счет пять. 1… 2… 3…

Пуля пробивает дыру в его лбу, верхушка черепа разлетается на белые осколки, словно ореховая скорлупа. Уцелели только подбородок и рот. Губы по-прежнему сжимают сигару.

Кости тут же начинают быстро срастаться, но глаз и ушей пока нет. Я хватаю револьвер и выпрыгиваю в окно, которое выходит в парк. Правильно ли я рассчитал? Мне понадобилось около минуты, чтобы оправиться после выстрела в сердце. Значит, и у меня есть не меньше минуты, чтобы убежать.

На стоянке у замка стоит спортивная машина. Дверца открыта. Ключи в замке зажигания. Я прыгаю в машину и срываюсь с места. К счастью, окна тонированные. У меня всего несколько секунд, чтобы выбраться из парка. Я мчусь по аллеям, посыпанным гравием.

Я готов к тому, что, когда окажусь у решетки, взвоет сирена, охранники спустят собак и кинутся наперерез, но ничего подобного не происходит.

Речевые центры в мозгу Прудона еще не восстановились.

Я мчусь по проселочным дорогам. Погони нет, однако нельзя терять ни минуты.

Кахина была царицей берберов и правила на землях, которые, по легенде, принадлежали амазигам[16](в области вокруг горного массива Аврасий, который теперь называется Джебель-Орес, на территории современного Алжира). Историки писали, что царица Кахина была очень красива и носила только красные одежды. Она выдвинулась благодаря своей привлекательности и таланту дипломата. Избранная советом старейшин, она сумела примирить враждовавшие племена, вступил в союз с Карфагеном, находившимся под влиянием византийской культуры, и противостояла попыткам арабо-исламского завоевания с 695 по 704 год. Против нее выступал Хасан ибн Нуман, действовавший по заказу дамасского калифа Марвана. Берберо-карфагенский союз (берберы были анимистами, карфагеняне – христианами) в первое время успешно давал отпор мусульманам, пытавшимся взять Карфаген. Царица Кахина была отличным стратегом. При городе Константина она разгромила войска Хасана ибн Нумана, в десять раз превосходившие численностью ее армию, и оттеснила арабов в Триполитанию.