Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А здесь кто-то был, – вдруг сказала Алиса. – Посмотри, трава примята. Это ты прошел. А я по твоим следам прошла. А вот это, – она сместила указательный пальчик чуть влево, – не ты и не я. Трава не успела подняться, стебель одуванчика раздавлен. Совсем недавно кто-то был. Но не зверь. Под травой слабый след подошвы. Но, знаешь… – девчонка задумчиво почесала шибко умный затылок, – не вижу обратного следа. Ты уверен, что никого там не пригрел?
Снова бросило в пот. «Маета со мной сегодня», – подумал Туманов. Развернулся и, чувствуя себя полнейшим идиотом, отправился обратно.
– Не гоношись, – как-то странно сказала в спину Алиса.
Теплее, еще теплее… Он остановился у покосившейся дверцы в кладовку. Счетчик показания уровня беспокойства зашкаливал. Горячо… Вот он, объект волнения. Пот градом, зубы вместе… Он достал фонарь, включил и, приготовив к стрельбе автомат, распахнул дверь.
В глазах сидящего на ящике существа плясало отражение еще не взошедшей луны. В лучшие годы существо было женщиной, потом стало вампиром, потом еще кем-то, а на данном этапе… просто существо – в грязной одежде, со слипшимися волосами. Оно дрожало.
«Не пора ли в четвертый раз поверить в торжество людской справедливости?» – неуверенно подумал Туманов. Он попытался улыбнуться, но мышцы лица одеревенели, он обрек себя на бледную гримасу.
– Какое чудное мгновение… – прохрипел Туманов.
– Перед тобой явилась я, – выдохнуло существо, сползло с ящика и лишилось чувств…
Мой обморок сопровождали всевозможные люди и явления. События пятилетней давности чередовались со вчерашними. База «мозговедов» в глухой тайге под Карадымом гостеприимно растворяла врата… Серая масса людей без будущего и настоящего – колыхалась, издавая монотонный гул. Бился стек по обтянутой в серебристую ткань коленке – рыжая стерва с медицинским образованием смотрела на меня пристально и сардонически: мол, заждались вас, душечка. В вихре вальса кружились вертолеты, лезли на забор китайцы с перекошенными рожами, гноилась и исходила червями груда мертвых тел – радетелей какой-то там дружбы… В свете дня разболтанный «уазик» тащился через мост (мне кажется, я догадываюсь, кто в нем сидел), двое бандюганов волокли по тоннелю бездыханное тело… Иногда я приходила в сознание – меня куда-то несли: по крутому склону – в горку, по густому мрачному лесу. Я прижималась к грубой ткани, из которой шьют мужскую одежду; под тканью билось сердце. Переругивались голоса – ворчливый детский, дрожащий мужской.
– Отстегни эту чуву, куда ты ее тащишь? На кой ляд она нам?
– Заткнись, Алиса, эти разговоры не пойдут тебе на пользу. Я когда-то знал немножко эту женщину…
– А кто-то говорил, что любит старых и толстых… – В детском голоске явственно сквозила обида.
Я долго и мучительно приходила в себя. Я лежала на еловых лапах, укрытая… еловыми лапами, из обрыва торчали замшелые корни, а на переднем плане трещал веселый пионерский костер. Языки пламени – скользкие, окаймленные желтой бахромой – бойко подпрыгивали и едва не касались тушки мелкого зверька, висящего на кривых рогатинах. Позади костра мельтешил смазанный силуэт. Угрюмая девочка-подросток в грязной футболке. Она бросала в склон обрыва большой прямой нож с ажурной рукояткой. Нож ударялся в глинистый откос, отскакивал и падал на землю – на рваную джинсовую куртку. Каждый промах сопровождало недовольное урчание.
– Добрый вечерок, – прошептала я.
Девочка презрительно покосилась в мою сторону и яростно швырнула нож. Лезвие по рукоять вонзилось в глину и образовало в откосе вертикальную трещину.
– Ты что делаешь? – спросила я.
Девочка выдернула нож и проворчала:
– Выпендриваюсь.
Потом села на корточки к огню и острием лезвия стала переворачивать тушку. С одного бока она уже основательно обуглилась, из другого клочьями торчала шерсть.
– Что за гадость ты жаришь?
Девочка аккуратно, стараясь не обжечь пальцы, отрезала маленький кусочек и, подув, положила в рот. Не меняясь в лице, сжевала, потом ответила:
– Лесная крыса.
– Ты шутишь… – прошептала я. – Она несъедобна… ты отравишься…
Девочка пожала плечами:
– Не знаю. Все едят, всем нравится. Хочешь кусочек?
– Не издевайся надо мной, – я почувствовала в горле спазм. – Ты откуда взялась? Как тебя зовут?
Девочка подтащила куртку, вытерла об нее нож и вложила его в тугие кожаные ножны.
– В этом лесу меня знают, как Алису Вырви Глаз. Зови меня так. В свободные часы я выполняю роль сырьевого придатка.
– И девочки на подтанцовках, – хохотнул мужчина, спрыгивая в овраг. Бросил на землю вязанку хвороста и опустился рядом со мной: – Не обращай внимания на эту выдергу. Она добрая, просто у нее, как у улитки, – двадцать пять тысяч зубов, и все молочные, – у человека был знакомый голос. Правда, лица я его не видела. Сплошное черное пятно.
Он положил мне на лоб широкую ладонь и с досадой покачал головой:
– Боже правый, какая температура… Алиса, не сиди, подбрось дров!
У него был слишком знакомый голос… Настолько знакомый, что я опять закачалась. Иллюзия присутствия знакомого человека была чудовищно правдоподобной! Он укрыл меня девчоночьей курткой и склонился совсем близко.
– Перекусишь?
– Я не ем лесных крыс, – объяснила я. Было бы лучше, если бы он опять положил на меня руку. Он так и сделал. Блаженное тепло поплыло по телу. В сонное царство потянуло – где происходит «сбыча мечт» и спят усталые игрушки…
– Свершилось чудо, – ворвался в мою негу ревнивый шепот девочки, – на белый свет явилась ты неведомо откуда…
Эта ночь меня прогибала, как ни одна из прожитых ночей. Какой-то «спиритус санктус» лежал рядом и пылко обнимал меня. Он что-то говорил – я делала вид, что слушала. Я просыпалась и снова засыпала. Он целовал меня, говорил хорошие слова, – про разлуку, про вечную любовь, про то, что жизнь прекрасна, когда под боком есть я. Галлюцинация была устойчивой, а «спиритус санктус» – почти материальным.
– Мне кажется, что ты – Туманов, – бормотала я в бреду, – но вряд ли такое возможно. Туманов кончился, он никогда не вернется, потому что сгорел в автомобиле… Но странно, мне упорно кажется, что он – это ты… вернее, что ты – это он. Наверное, мы наблюдаем проблемы с психикой…
«Дух святой» самозабвенно ласкал мои немытые телеса.
– Ничего такого мы не наблюдаем, – успокаивал он меня. – Ты не сумасшедшая. Слишком долго я тебя ждал. Теперь мы уходим, хватит. Из игры, из леса, из страны. Довольно уже с нас…
– Ты говоришь как настоящий Туманов, – удивлялась я. – У тебя его интонации, его манеры…
– Да Туманов я, Туманов, – фыркал самозванец, – ты просто не соображаешь ни хрена. У тебя температура, ты устала, потрясена, постарайся успокоиться. Вот когда выспишься, откроешь глазки…