— Не спорь со мной, женщина, — хмурится Тед. — Я не буду их оценивать, и точка!

— Какой ты скучный, — ворчит она, сердито глядя на него. — Честное слово. Я прошу всего лишь узнать их цену, а ты не можешь ради меня даже этого сделать.

— Я лучше пойду, — говорю я, украдкой поглядывая на часы. Я провела тут почти десять минут, и мне совсем не хочется становиться свидетельницей семейной ссоры.

— Ах да, конечно! — восклицает Пег, тут же забывая о недавнем нашем разговоре.

— Очень приятно было с вами познакомиться, Коко, — говорит Тед.

— Да, очень приятно, — поддерживает его Пег. — Мы всегда рады новым лицам в этих стенах. Теперь-то сюда совсем никто не приезжает, да, Тед?

— Правда. Мы похожи на единственных выживших тут динозавров, — шутит он. По его широкой улыбке заметно, что он и не думает принимать близко к сердцу слова Пег о его семейной реликвии.

— Точно подметил! — говорит Пег. — Смотрите, вам нужно ехать вверх по дороге…

— …мимо церкви…

— …и мимо кладбища…

— …так доедете до перекрестка…

— …увидите двухэтажный дом с уродливыми колоннами — значит, проехали.

— Это дом Пэдди Морана, он сам эти колонны построил, дай бог ему здоровья, но он одним глазом совсем не видит…

— …такой стыд, бедный мужчина.

— Потом проедете прокат Эдварда и Мегги…

— …извозчичий двор, как мы их называем…

— …повернете за угол…

— …и слева будет нужный вам дом.

— Может, вам записать? — лучезарно улыбается мне Тед.

— Нет, спасибо, думаю, я все запомнила, — благодарю я, искренне надеясь, что действительно ничего не забуду. Сомневаюсь, что я поняла правильно хоть четверть ими сказанного, но придется надеяться на удачу.

— Умница, — ухмыляется Тед.

— Уверена, мы с вами еще обязательно встретимся, — говорит Пег.

— Кто знает, — неуверенно соглашаюсь я.

— Если не сложно, не могли бы вы лайкнуть нашу страничку на «Фейсбуке», Коко? — кричит мне вслед Пег. — Мы пытаемся набрать десять тысяч лайков, осталось совсем немножко!

— У вас есть страница на «Фейсбуке»? — резко оборачиваюсь на пороге я. У этой крошечной забегаловки у черта на куличках тоже она есть?

— Конечно! Кстати, можете подписаться на нас и в «Твиттере», если хотите, — Тед частенько туда что-то пишет, правда, Тед?

— Люблю это дело, — без тени смущения признается он.

— Джей-Зи как-то написал ему на днях, — гордо заявляет продавщица.

— Джей-Зи? Известный рэпер?

— Он самый. Даже ретвитнул одну из наших записей, помнишь, Тед?

— Думаю, тут произошла какая-то ошибка, — краснеет тот.

— Никакая не ошибка, — упрямо настаивает она. — И после этого, кстати, на него подписалось еще больше людей. Так что берите нашу визитку и будем на связи.

Пег выходит из-за прилавка и сует кусочек картонки мне в руку. Визитка украшена миленьким логотипом и замечательным изображением самого магазинчика.

— Рисунок такой красивый, — улыбаюсь я, вертя карточку в руках.

— Его сделала наша подруга Мегги, — довольно отвечает Пег. — Она очень талантливая художница. Быть может, и для вас такие сделает, если захотите, — за определенную плату, конечно. Вполне умеренную плату.

— А вы можете ее в «Гугле» поискать, — советует Тед. — Посмотрите ее работы в интернете — у нее отличный сайт.

— Спасибо, я подумаю, — отвечаю я.

— До встречи! — машет мне на прощание Пег.

— Не проходите мимо! — улыбается Тед. — И не забудьте лайкнуть нашу страничку, пожалуйста. Можете выиграть полугодовой запас чипсов!

Похоже, мне и правда нужно включиться в игру, думаю я, трогаясь с места и выезжая на дорогу вверх по холму. Уж если владельцы крохотного магазина в этой глубинке настолько хорошо разбираются в современных технологиях, пора и мне начать. У них есть страничка на «Фейсбуке», и она набрала почти десять тысяч лайков! Жду не дождусь, когда расскажу об этом Марку — если он когда-нибудь вообще со мной заговорит после того вечера.

Я проезжаю мимо церкви, затем — мимо кладбища и вижу вывеску проката автомобилей. Видимо, я почти на месте. Я заворачиваю за угол и вижу по левой стороне нужное мне здание, как и обещали Пег и Тед.

Передо мной — двухэтажный серый дом, к которому ведет длинная, обсаженная деревьями аллея. Его стены увиты красным плющом, а в окна вставлены огромные, роскошные белые рамы. Со своего места я насчитала целых три дымохода. К громадной входной двери поднимаются высокие гранитные ступени. Этот глэкенский дом живо напоминает мне настоящее феодальное поместье. Подъехав к аллее, я останавливаюсь у зеленой лужайки, покрытой легкой изморозью, чтобы решить, что же мне сказать этому человеку.

Мне нужно вести себя с ним очень тактично — нельзя просто ворваться к Дюку в дом, показать письмо и сказать, что мне кажется, будто оно адресовано ему. У бедного мужчины может сердечный приступ случиться, если он не знает правды о своем прошлом. Нет, нужно постепенно подвести его к истории о настоящем его происхождении. И сообщить ему все как можно деликатней.

Я ставлю машину на ручник и вдруг вижу перед собой какого-то мужчину. Он стоит чуть поодаль, спиной ко мне, у его ног играют собаки. Мое сердце бешено колотится: если это Дюк, то мне предстоит навсегда изменить его жизнь.

— Вот он, мама. Пожелай мне удачи, — шепчу я. И, пока не успела передумать, открываю дверцу авто и выхожу ему навстречу.

Я тихонько подхожу к мужчине: он по-прежнему меня не видит. Вокруг него прыгает целая дюжина собак самых разнообразных пород и размеров, все они играют с ним и тычутся носами ему в ноги. Я все еще не вижу его лица, потому что он как раз наклонился к щенкам, чтобы насыпать в их мисочки сухого собачьего корма.

Мужчина все время говорит со своими подопечными, будто с людьми.

— А теперь, мальчики, ведите себя хорошо, — слышу я его низкий, негромкий голос. — Если снова устроите мне здесь беспорядок, как вчера, задам вам хорошую трепку, понятно?

Собачки заливаются лаем, словно понимая каждое его слово.

— Ну конечно, вы вечно только обещаете, — отвечает им он, — но судят не по словам, а по делам.

Я делаю глубокий вздох, чтобы хоть как-нибудь успокоиться. Возможно, я вот-вот познакомлюсь с Дюком и наша встреча станет последним фрагментом этой запутанной головоломки. У меня колени дрожат от предвкушения.

Он оборачивается, и наши глаза встречаются. У меня сердце обрывается: этот человек не может быть Дюком, он слишком молод. Дюку должно быть за пятьдесят, а этому парню — явно чуть больше тридцати, он моего возраста. Высокий, не меньше шести футов и двух дюймов, широкоплечий, мускулистый брюнет с загорелым, слегка обветренным лицом. Ему явно не раз ломали нос — даже мой на его фоне выглядит гораздо симпатичнее. Парень одет в потрепанную красно-синюю ковбойку, голубые джинсы и массивные рабочие сапоги, измазанные навозом. На нем нет куртки, но на вид он явно из тех, кто от холода не страдает: у меня такие парни сразу ассоциируются с огромными медведями гризли. Но самое потрясающее в нем — это глаза. Таких удивительных черных глаз я в жизни не видела.