– Гм-м… Две буквы «М» – это Михайла Митряев. А третья?

– Для красоты. Или для большей значимости…

Прозоров вновь хмыкнул:

– Гм-м… И много у тебя серебра?

– Пока на несколько таких слитков только и набралось, – постаравшись изобразить задушевную откровенность, посетовал Валентин.

– Ничего, еще повезет, – успокоил его Прозоров. Он положил перед ним еще один лист бумаги. – Ты пиши прошение в гильдию, Михайла. Быть тебе вскорости почтенным ярославским купцом. Я тебе в том ручаюсь.

После того как удалось заполучить в союзники самого Прозорова, Валентин поневоле впал в состояние, близкое к эйфории. Все проблемы, страхи, сомнения стали казаться не то чтобы мелкими и несерьезными, как раз наоборот, но свои силы, проницательность, понимание человеческой натуры, везение и удача наконец вдруг выросли в его собственных глазах, достигнув размеров почти титанических. В душе поселилась спокойная уверенность в том, что все запланированное у него получится – и добиться серьезного положения в здешнем обществе удастся, и рыбасоидов разыскать, и вернуть себе потерянный браслет.

Иван Альба заявился к ним поздним вечером, когда Валентин уже и перестал ждать его. Позднего визитера впустил в дом дядька Кондрат.

– Доброго здоровья тебе, благородный дон, – приветствовал Валентин гостя, с интересом разглядывавшего убогую обстановку нынешнего Валентинова жилища. Заметив этот взгляд, Валентин счел нужным дать гостю пояснение:

– Это временное жилище. Скоро мы съедем отсюда.

Дон Альба огляделся и лишь после этого ответил хозяину:

– Приветствую тебя, Михайла. Зачем звал?

– Хотел поблагодарить, – слукавил Валентин. – Если б не твое заступничество тогда в конторе у Дика Ричардсона, то стали бы мы с Силой добычей чертовых англичан. Тебе это происшествие никак не повредило?

– Н-нет… – Испанец пожал плечами. – Я всего лишь перестал после этого ходить к Ричардсону. Но, как я понимаю, вас там тоже не было. Значит, я ничего не потерял. – Говорил он по-русски бегло, не запинаясь, хотя и с заметным испанским акцентом.

– Точно, – подтвердил Валентин. – Нам там больше побывать не удалось. Хотя, думаю, надо бы навестить Дика и вернуть ему должок.

– Что ж, это правильно, – согласился с ним дон Альба.

– Ты вот удивился, что я в таком убогом доме живу… – Испанец из вежливости собрался было возразить хозяину, но Валентин остановил его движением руки: – Не возражай, я видел твой взгляд. И я с тобой согласен, домик действительно убогий. И в том, что я здесь оказался, есть часть вины и Дика Ричардсона. Дело в том, что я вынужден прятаться от своего отчима, мечтающего покончить со мной. Причем сделать это он хочет изощренно, так, чтобы моя смерть была приписана либо несчастному случаю, либо еще какой-нибудь случайной оказии. Дик же действовал по договоренности с ним. Ты избавил меня тогда от Дика, но я тут же угодил в лапы присных моего отчима. К счастью, мне удалось бежать с помощью моих друзей. И теперь я вынужден скрываться. Но в ближайшее время все должно разрешиться в мою пользу.

– Надеюсь на это, – весьма учтиво заметил благородный дон.

Теперь, когда со вступительной частью разговора было покончено, Валентин решил, что настала пора перейти к самой сути их беседы.

– Я принадлежу к одному из самых богатых купеческих родов Ярославля. Но, как видишь, разногласия с отчимом… Короче говоря, я со своими друзьями начал новое дело. И хочу спросить у тебя, Иван Альба, не считаешь ли ты для себя зазорным служить не верховному государю, не своему сюзерену, а купцам и купеческому делу?

Задавая этот вопрос, Валентин ожидал услышать либо «да», либо «нет», а уж если испанец даст свое согласие на службу, то тогда он намеревался расспросить его, чтобы поближе познакомиться с «анкетой» нового «сотрудника». Но расспрашивать не пришлось, ибо испанец, не давая прямого ответа на поставленный вопрос, начал рассказывать о себе.

– Я отпрыск древнего и славного кастильского рода. Правда, принадлежу к младшей его ветви, не уступающей старшей в доблести и геройстве, но значительно уступающей в богатстве.

Я был еще младше тебя, Михайла, когда отправился на службу в Новый Свет. Естественно, я хотел и разбогатеть, и поддержать славу своего рода геройскими поступками и свершениями. Что же я там увидел? Подлость и мародерство. Благородные дворяне именем Великого Белого Государя грабили и убивали. Они уничтожали великие государства, созданные нашими предшественниками, и расхищали их богатства. Они убивали местных жителей, восстанавливая их против нас. Для того чтобы прославиться и разбогатеть ныне в Новом Свете, надо стать предателем, изувером и грабителем. «Почему?» – спросил я себя. «Потому что всем в Новом Свете заправляют сейчас чертовы еретики», – нашелся ответ. («Точь-в-точь как у нас рыбасоиды», – подумал Валентин.) Тайные или явные. И там с ними не разобраться. Слишком много их, и слишком далеко Великий Белый Государь. Я вернулся на родину, поняв, что борьбу с еретиками надо начинать у себя дома. Я сражался с ними во Франции, Фландрии и Германии. И безуспешно. Взамен каждого убитого еретика встают трое, а то и пятеро. «Почему?» – вновь спросил я и не нашел ответа. А когда я задал этот вопрос своему отцу, то получил совет. «Что-то странное происходит в этом мире, Иван, – сказал он. – Боюсь, что здесь нам не разобраться. Поезжай-ка ты на Русь, туда, где восседает на троне Великий Белый Государь, туда, откуда прибыл в Испанию наш родоначальник, туда, откуда произошли все благородные семейства Европы. Может быть, там, вблизи, тебе и удастся разглядеть первопричину всей этой смуты».

И я приехал на Русь, мою историческую прародину. И что же я увидел? Великий Белый Государь, совсем еще мальчишка, сбежал из своей столицы и живет в путевом дворце, в провинции, окруженный все теми же еретиками. У вас их зовут жидовствующими. Гибнет Великая Мировая Империя, а он, хозяин всего мира, выделил себе, как какому-нибудь мелкому княжонку, опричный удел, отдав все остальное в управление Боярской думе, назвав это Земством. В Думе же без государя, без его твердой руки – разброд и шатание. Война с еретиками в Европе ведется из рук вон. Кому служить? Земству? Вступить в земское войско и отправиться в Европу бить еретиков? Это я уже проходил. Вступить в новое войско, набираемое молодым царем? Это значит самому стать еретиком. – Иван Альба покачал головой, состроив грустную мину, отчего его нафабренные усищи опустились книзу. – Вернуться домой? Не знаю… Что я скажу своему отцу? – Он сделал небольшую паузу, будто действительно раздумывая над этим сакраментальным вопросом. – Ты еще очень молод, Михайла, а мне уже почти тридцать. И я не знаю ни кому служить, ни во что верить.

– Верь Господину нашему Иисусу Христу, – с показной набожностью заявил Валентин и перекрестился.

– Только это и остается, – грустно улыбнувшись, сказал испанец. – Но еретики говорят то же самое. – Он вновь усмехнулся. – Я буду тебе служить, Михайла. И надеюсь, что ты не обманешь моих надежд.