Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Уже много лет ты не называла меня Анни Белли.
– О, моя девочка, ты мне как родная дочь, а я почти не общалась с тобой после того, как скончался Кристофер. – Пердита грустно покачала головой. – Я полагала, что теперь, когда он умер, ты слишком занята, чтобы нуждаться во мне. Окунулась в новую жизнь, заводишь любовные связи. Но видимо, я ошибалась, да? У тебя никого не было с тех пор, как умер Кристофер?
– Не было.
– Почему же? – Пердита положила в рот облитую шоколадом клубнику.
Аннабел пожала плечами:
– Никто не встретился.
Пердита задумчиво посмотрела на нее:
– Это ерунда. На свете полно замечательных мужчин. – Прищурившись, Пердита внимательно разглядывала Аннабел. – Надеюсь, тот отвратительный инцидент с Уитом не отвратил тебя от мужчин?
– Нет. Конечно, нет.
– И все-таки надо было тогда вызвать полицию, пусть бы арестовали негодяя. У меня кровь стынет в жилах, едва только представлю себе, что могло произойти, если бы он не был пьян и тебе не удалось бы вырубить его той мраморной статуэткой. – Пердита поцокала языком. – Чертовски жалко эту хорошенькую статуэтку. Я привезла тебе ее из Венеции.
– Раскрыть правду об Уите значило бы убить дядю Луиса.
– Но если он когда-нибудь еще раз попытается проделать то же самое, я лично ножом отрежу ему член.
Аннабел улыбнулась:
– Не думаю, что это потребуется. Я и сама отлично справляюсь с Уитом. Он еще несколько раз подкатывался ко мне после той ночи, но никогда не переходил от слов к делу. Я думаю, что после того удара статуэткой по голове он немного побаивается меня.
Пердита хихикнула:
– Мне нравится думать, что Уит боится тебя.
Из сумочки Аннабел зазвучала музыка Моцарта, на которую она запрограммировала свой мобильник.
– Это твой телефон? – спросила Пердита.
– Мой сотовый. – Аннабел поспешила к прикроватной тумбочке, где оставила свою сумочку. Открыв ее, она достала и раскрыла телефон. Вряд ли это деловой звонок. Не в десять же вечера накануне похорон Лулу.
– Алло.
– Аннабел?
Ее сердце замерло, когда она узнала голос звонившего.
– Да.
– Возможно, ты не станешь говорить со мной, но я должен был позвонить, – сказал Куинн Кортес. – Если хочешь, чтобы я положил трубку, я сделаю это.
– Нет, не надо. Все в порядке. Правда. – Аннабел бросила взгляд на тетю Пердиту, которая следила за ней ястребиным взором.
– Я беспокоился о тебе. В других обстоятельствах я обязательно был бы завтра рядом с тобой.
– Я хотела бы… я тоже хотела бы этого.
– Как ты там? Скажи правду.
– Со мной все в порядке.
– По твоему голосу этого не скажешь.
Как мог этот человек, который едва ее знает, со встречи с которым не прошло и недели, определить по звуку ее голоса, что она держится из последних сил, с трудом носит маску мужественности и контролирует свои эмоции?
– Ты очень проницателен.
– Аннабел… милая…
– Спасибо тебе за заботу, но со мной будет все в порядке. Со мной здесь моя тетя Пердита Остин, так что я не буду одна на похоронах Лулу.
– Я рад, что есть кто-то, кто сможет поддержать тебя.
– А как там у вас? – спросила Аннабел, не желая, чтобы разговор прервался. Звук голоса Куинна удивительным образом успокаивал ее.
– Здесь почти ничего не изменилось. От Гриффина нет ничего нового. И полиция от меня отстала, по крайней мере на какое-то время.
– Значит, у полиции нет никаких новых ключей к расследованию и никаких других подозреваемых?
– Ни новых ключей, ни новых подозреваемых. Только я. Аннабел вздохнула:
– Я… мне нужно идти…
– Я скучаю по тебе.
У нее перехватило горло. «О, Куинн. Я тоже скучаю по тебе».
– Спасибо за то, что позвонил.
– Аннабел…
Она нажала кнопку отключения и, сложив мобильник, бросила его на кровать. Что бы ни сказал Куинн, основные факты остаются неизменными. Первое: он подозревается в убийстве Лулу. И второе: она не должна доверять ему, как бы ей этого ни хотелось.
– Дорогая, кто это был? – спросила Пердита.
– Один друг.
Изогнув вопросительной дугой бровь, Пердита разглядывала Аннабел.
– У тебя порозовели щеки, и ты выглядишь как женщина, говорившая со своим любовником. Кто это был? И не ври мне. Я всегда, еще с тех времен, когда ты была маленькой девочкой, могла определить, когда ты врешь.
– Это был Куинн Кортес.
– Тот, кого подозревают в убийстве Лулу?
– Он не убивал Лулу.
Пердита принялась размышлять вслух:
– Ты встретилась с ним в Мемфисе после смерти Лулу, верно?
Аннабел кивнула.
– Как давно ты его знаешь? Всего пять или шесть дней?
– Да.
– О, моя дорогая девочка, ты влюбилась в него!
– Нет, я… – Слезы затуманили ее глаза. – Я не знаю. Может быть…
– О, моя…
– Из этого ничего не выйдет. Мы больше не увидимся.
– А вот в этом ты ошибаешься, Анни Белли. У тебя могут быть самые благие намерения, но закончится все тем, что ты не сможешь избегать его. Я знаю, что значит любить человека, которого не хочешь любить, человека, от которого одни неприятности. Мне остается только молиться, чтобы он не разбил твое сердце.
Утро пятницы было теплым и ясным. В ярко-синем небе ни облачка. Радостно щебетали пичуги, а вдоль выложенной кирпичом извилистой дорожки, ведущей к портику фасада Вандерлей-Холла, в лучах утреннего солнца поблескивали росинками желтые нарциссы. Аннабел открыла застекленные створки балконной двери и ступила наружу, чтобы лучше разглядеть начало этого важного дня – дня, когда Луиза Маргарет Вандерлей упокоится рядом с несколькими поколениями ее предков на частном семейном кладбище. Но погребение начнется только после рвущей сердце долгой заупокойной службы в остинвиллской пресвитерианской церкви на Хай-стрит.
Сегодняшний день, наверное, станет днем воспоминаний о хороших временах, счастливых моментах в жизни Лулу. Дядя Луис попросил Аннабел сказать панегирик. Она знала, что он попросит, боялась, что попросит, но после смерти отца смирилась с тем фактом, что ей выпало играть роль хранителя традиций семьи Вандерлей, которую прежде выполнял ее отец.