деревьями он виден как на ладони, а бежать по песчаной почве вообще невозможно.

Игорь снова свернул в лес. Там среди кустов можно было спрятаться.

Первый выстрел его не догнал. Чума только нырнул под ветки разлапистой ели, как мимо уха что-то пролетело и врезалось в кору соседнего дерева. Он и испугаться не успел. Спрятался за кустом, нервно огляделся, но ничего не заметил.

Вот это безлюдье и заставило понервничать. Разумом он понимал, что охоту на него ведут профессионалы, они не будут ломиться через лес, как лоси, но в душе не верил, что вот так просто можно стрелять по человеку без суда и следствия, не разобравшись в ситуации.

Он выглянул из-за куста — никого. Тихонько встал, сделал пару шагов, потом выпрямился. В глубину леса уходить не хотелось: заблудиться можно легко в этих местах. В душе теплилась надежда, что полиция не поедет дальше по дороге и не обнаружит его дом. Может быть, слов Лили о том, что они застряли в грязи, будет достаточно, чтобы остановить преследование.

Надеялся он зря.

Он продрался сквозь кусты и вышел на крутой берег речки, который выдавался над водой. Здесь река делала поворот. Она была хорошим ориентиром, если пробираться вдоль нее к дому.

Удар в руку сбил его с ног, заставил резко присесть. Чума не удержался, потерял равновесие и свалился в воду. И сразу ухнул по пояс в ледяную родниковую струю, захлебнулся от холода и накатившей внезапно боли.

Работая только одной рукой (вторая висела как плеть, окрашивая все вокруг кровью, он подгреб к высокому берегу и забрался в заросли ивы. Здесь и застыл, дрожа от дикого озноба. Стиснул зубы, чтобы не застонать и не выдать стуком свое присутствие.

— Нет! Нет! — услышал он голос девушки. — Зачем? Папка! Зачем?

— Ищите его, — это кричал Владимирский.

Преследователи уже не скрывались. Чума не видел их, но хорошо слышал, как они, ломая кусты и треща сухими ветками, пробирались сквозь заросший берег к воде.

— Я тебе это никогда не прощу! — по-прежнему кричала Лиля.

Сердце Игоря зашлось от жалости к дочери врага. Он не хотел, чтобы так все закончилось.

— Уберите эту истеричку! — приказал отец.

Кто-то схватил девушку. Она отчаянно сопротивлялась, но ее плачущий голос постепенно удалялся.

— Смотрите, кровь! — раздался крик над головой Игоря.

Кто-то из преследователей забрался на речной утес и осматривал окрестности.

— Где?

— Да вот, на траве. А здесь обрывается.

— Может, он вдоль берега побежал? Что делать будем?

— И куда?

— Вниз по течению не пойдет: видишь, какая там болотина, так и провалиться недолго.

— Тогда вверх?

— А леший знает. Крови больше не видно, только в этом месте. Может, зажал руку чем-нибудь. У него рюкзак с собой был.

— Не должен. Не успел бы.

Игорь судорожно вздохнул, боясь шевельнуться. Лиля сунула ему рюкзак, он машинально нацепил его на плечо и теперь был благодарен девушке за это: документы и телефон у него были с собой, а идентифицировать его личность по машине невозможно, она принадлежит человеку, который умер два года назад, как раз перед тем, как Чуму посадили.

Разве что снимут отпечатки пальцев и пробьют его по базе. Тогда вычислят сразу, но об этом думать не хотелось. Оставалась надежда на Лилю и придуманную ею легенду.

Куда ни кинь, везде клин. В этой ситуации одно было хорошо: кровотечение остановилось.

— Разговорчики! — влез в перепалку жесткий бас, который несколько минут назад приказывал Чуме поднять руки. — Мы идем вверх по течению, а ваши парни, — он, кажется, обращался к Владимирскому, — пусть идут низом. Далеко раненый он уйти не мог.

Треск и топот удалялись, вдоль реки раздавались голоса, но все глуше и глуше. И вскоре Чума вообще ничего не слышал. Он немного постоял в воде, но почувствовал, что надо выбираться: еще чуть-чуть — и он околеет от холода и не сможет вообще передвигаться.

Он осторожно, стараясь не плескаться и не шуметь, выбрался на берег. Глаза искали какое-нибудь убежище, куда можно было забраться и пережить опасный момент. Как назло, ничего подходящего он не видел. Разве что толстая береза, разделившаяся на несколько стволов, между которыми образовалось углубление, похожее на большое дупло.

Чума с трудом, помогая себе одной рукой, сломал несколько широких веток, потом забрался внутрь пня и закрылся ими сверху. В этом импровизированном доме его вряд ли быстро найдут, а он выиграет время.

Он устало закрыл глаза, но адская боль в руке не позволила расслабиться. Сквозь листья в дупло плохо проникали солнечные лучи, внутри образовался мягкий полумрак. На Игоря накатилась реакция от пережитого напряжения, тянуло в сон.

«Нельзя спать! — подумал он, закрывая глаза. — Нельзя!»

***

Лиля бежала в ту сторону, куда по ее догадке двинулся Чума. Ветки хлестали по лицу, она едва успевала уворачиваться. Под ноги она не глядела, ставила их интуитивно, перепрыгивала препятствия, как козочка. В висках стучала одна мысль: «Нет! Нет! Не может быть! Его не могли убить!»

Она взлетела на какой-то холм, еще немного промчалась вперед и замерла, едва удержав равновесие: она стояла на обрыве, а внизу шумела по камням быстрая лесная речка.

Где Петр? Куда исчез? Лиля растерянно огляделась. Впереди дороги нет, а сзади его никто не встретил, значит, он пошел вверх или вниз по реке.

— Задержите немедленно эту идиотку! — кричал сзади отец.

Лиля повернулась: к ней неслись на всех парах домашние охранники, Мишка и Лешка. Девушка сделала шаг назад:

— Не подходите! Иначе я прыгну.

— Стой! Дура!

Отец в окружении своих бандитов (полиция в черной униформе и с автоматами наперевес была тоже, только Лиля сомневалась, что это полиция: люди в масках прятали свои лица, а это всегда вызывает сомнение в чистоте их намерений) показался из кустов. Он запыхался и тяжело дышал. Вот он остановился, держась рукой за грудь, вытащил носовой платок и стал вытирать лицо, залитое потом.

«Так тебе и надо! Нечего на людей охоту устраивать! — злорадно подумала Лиля. — Спортом надо заниматься, папочка, спортом!»

— Я стою, но, если твои церберы сделают еще хоть один шаг, я прыгну!

— Куда? — отец растеряно огляделся: с его места река не была видна.

— С обрыва. И будешь ты оплакивать меня всю жизнь, — Лиля всхлипнула, так ей стало себя жалко.

— Дочка, не дури. Иди ко мне.

— А ты меня выслушаешь?

— Конечно, дорогая. Иди ко мне.

Девушка стала спускаться с холма.

— Тогда останови охоту. Я же тебе сказала, что сбежала сама. Никто меня не похищал. Ой! Пустите! Козлы!

Пока Лиля была сосредоточена на