— Но…

— Молчать!.. Молчать и слушать! У меня нет пока оснований утверждать, что сия дама является той злоумышленницей, которую мы ловим! Хотя некоторые подозрения наличествуют. И я смею, сударь, иметь свою тактику, свою игру с данной особой. Чтобы схватить за руку и не оказаться в дураках, необходимо время!.. Поэтому не сметь мешать мне, не сметь распространяться на эту тему, не сметь перебегать дорогу!.. Ведите свою игру так, чтобы она не мешала моей!.. И помните, что последнее слово в этой операции остается за мной!.. Вы поняли меня, Егор Никитич?

— Так точно, ваше высокопревосходительство.

— Ступайте и держите в голове услышанное.

Следователь сдержанно поклонился полицмейстеру и покинул кабинет.

Экипаж, в котором находились пан Тобольский, поэт и Кристина, малой рысью катился вдоль Екатерининского канала, Марк Рокотов, глядя в окно, объяснял сидевшим:

— Вы, мадемуазель, будете стоять здесь, у самого начала канала.

— Помню, — кивнула она и уточнила: — На плечах у меня будет красный платок, который потом я наброшу на голову.

— Именно так, — кивнул поэт и посмотрел на поляка. — Вы обязаны не пропустить этот жест Кристины.

— Постараюсь.

— «Постараюсь» здесь не годится. Здесь только предельная слаженность действий.

— Понял.

— В спешке не забудьте трость, — сказал ему Рокотов.

— Она всегда при мне.

— Тем не менее, — поэт нервно посмотрел на пана. — Что вы делаете с тростью?

— Перебрасываю с руки в руку.

— С правой руки в левую. Это существенно. Если наоборот — тревога.

— Да, с правой руки в левую. После платка мадемуазель.

— И сразу покидаете свое место. Не бегом, но быстро, не ожидая результата взрыва.

— Карета должна ждать?

— Непременно. На ней вы и уедете.

— А мадемуазель Кристина?

— У меня будет свой экипаж, — улыбнулась девушка. — Я уеду раньше вашего.

— А как с вами? — Поляк посмотрел на поэта. — Может, все-таки подождать?

— Меня будет ждать Господь Бог, — оскалился тот.

Карета миновала Спас на Крови и скрылась за поворотом.

Перед хорошо одетым вором в дорогом ювелирном магазине на Литейном услужливый продавец-еврей выложил сразу несколько дорогих перстней с крупными бриллиантами. Артур придирчиво и со знанием дела подбирал наиболее подходящий, капризно отодвигал одни, придвигая другие поближе к себе. Он так умело и ловко манипулировал перстнями, что ювелир уже не совсем понимал, сколько перстней он выложил и на каком в итоге остановится дотошный покупатель.

Артур уже наметил подходящий товар с крупным голубым камнем, аккуратно прикрыл его локтем, попросил продавца:

— И прошу вас еще вот тот перстень.

— Уважаемый, — возмутился тот, — я выложил перед вами столько перстней, что уже не совсем понимаю, сколько их на самом деле. Вы уж определитесь, пожалуйста!

— Я делаю серьезную покупку, — нахмурился вор, — и ваше неудовольствие мне совершенно непонятно.

— Я запутался, понимаете?.. Сколько их здесь — семь, девять?.. Вы, извините, совсем заморочили мне голову! — воскликнул ювелир. — Давайте разберемся!..

— Я буду на вас жаловаться! Покажите мне еще один перстень! — раздраженно повторил вор и вдруг осекся.

Он услышал невероятно знакомый женский смех и голос. Правда, голос был с явно нерусским акцентом, но очень узнаваемый. Артур оглянулся, от неожиданности даже забыв о бриллиантах.

В магазин в сопровождении важного полицмейстера, господина Агеева, вошла Сонька, громко смеясь и обмениваясь с ним репликами.

— Вы считаете, это лучший ювелирный магазин Петербурга? — подчеркнуто грассировала она.

— Именно так. По крайней мере, подарки моим женщинам я покупаю здесь, — ответил Василий Николаевич, легонько поддерживая женщину под локоток.

— И как много у вас «ваших женщин»? — бросила на него ревнивый взгляд Сонька.

— Пока что три — супруга и две дочери. Теперь, надеюсь, на одну станет больше.

— Ловлю вас на слове. — В этот момент воровка натолкнулась на взгляд Артура, немедленно узнала его и тут же отвела глаза. — Что вы желаете мне показать, Василий Николаевич?

— Не только показать, но кое-что и приобрести.

Навстречу им высыпались сразу несколько иудеев, в шляпах и с пейсами, стали почтительно кланяться, а хозяин, низенький толстый, господин Циммерман, тот самый, из Одессы, самолично повел важных клиентов к одному из прилавков.

Рядом с ним толкался сын Мойша, никак не изменившийся за прошедшие годы. Разве что еще больше полысевший…

Артур воспользовался заварушкой, отодвинул все выложенные перстни и быстро покинул магазин, ничего не прихватив.

Хозяин магазина зашел за прилавок, обратился сразу к даме:

— Что уважаемая госпожа желают?

— Пока не знаю, — пожала плечами Сонька и бросила взгляд на полицмейстера. — Ваши предпочтения, господин полицмейстер?

— Мои предпочтения — ваши предпочтения, — отшутился тот, с интересом наблюдая за дамой.

— Покажите мне несколько колье и перстней с бриллиантами, — попросила та хозяина.

— Какая стоимость вас устраивает? — спросил Циммерман.

— Абрам Евсеич! — воскликнул Агеев. — Вы меня удивляете! Выкладывайте все, что приглянется моей гостье.

— Слушаюсь, Василий Николаевич, — покорно кивнул Циммерман и стал выкладывать на прилавок все, на что показывала Сонька.

Полицмейстер перегнулся к нему через прилавок, прошептал ему в самое ухо:

— Француженка… Сестра покойного князя Брянского… Совершенно неотразимая дама!

— Я это заметил, — не без юмора пожал тот плечами и достал еще несколько дорогих украшений.

Сонька не спеша, со знанием дела рассматривала предложенные изделия, примеряла, откладывала и бралась за следующие.

— Как вам такое колье? — повернулась она к Агееву.

— Ни бельмеса не смыслил и не смыслю в этих цацках! — откровенно ответил тот. — Выбирайте по личному вкусу, мадам!

Воровка, воспользовавшись тем, что полицмейстер снова о чем-то зашептался с Абрамом, сбросила с прилавка сразу перстень и богатое колье в приоткрытую сумочку.

— Для вас, Василий Николаевич, — успокоительно заявил хозяин, — мы уже заранее подготовили очень солидную скидку!

— Так вот и я об этом! — развел руками тот и повернулся к Соньке. — Как наши успехи?

— Никак, — разочарованно ответила она. — Мы придем сюда в следующий раз.