сезоне, а останется на всё проведение съёмок всего лишь моим личным секретарём!

За неимением шлема, почесал рукой панаму и решил сворачивать митинг:

— Подводя черту сегодняшнего собрания, я надеюсь, все присутствующие сделают соответствующие выводы и исполнят предначертанное им — то есть исполнят волю трудового народа, партии и человечества в целом!! Все свободны!

Народ, угрюмо переговариваясь, стал расходиться, наблюдая как Юля, гладя по голове, утешает так и оставшегося стоять посреди пляжа опустившего голову Савелия.

— А неплохие актёрские данные у Бурштейна пропадают, — заметил Лебедев.

— Тише Вы, — шикнул я. — Не накаркайте.

— Ух, если бы я мог, то я бы такого накаркал, — мечтательно произнёс Кравцов.

— Небось, генеральские погоны? — стебанул я.

— Васин, ты как разговариваешь с полковником КГБ? Мало того что он работает в такой организации, так он ещё старше тебя в три раза. А ты с ним как с одноклассником общаешься. Ты вообще в своём уме? — в свою очередь стебанул меня Лебедев.

— Т-рищ полковник, приношу извинения и снимаю шляпу, — тут же повинился осознавший свою неправоту бывший пионер, сорвав с себя панаму и сделав небольшой мушкетёрский поклон.

— Всё детство в одном месте играет, — вздохнул мидовец и, потянувшись, предложил:

— Товарищи, рабочий день закончился. Поэтому я забираю отснятый материал и уезжаю в посольство. Сегодня будет телефонный разговор с Москвой. Минаев со мной. Кравцов, Вы здесь. Васин, ты тоже.

— Есть, — ответили мы синхронно с полковником.

Мидовец с госконцертовцем ушли, а я предложил комитетчику пойти окунуться.

Тот согласился, и мы двинулись на оборудованный пляж.

После ужина Сева с Юлей предложили мне вновь пойти с ними в город — погулять. Оказывается, на вечернюю прогулку собиралась довольно большая компания. Но я решил не ломать алиби, ведь я, по идее, на Севу дико осерчал. Поэтому отказался и попросил пригласить с собой мою маму.

— Саша, ну конечно же мы Веру Сергеевну и её подруг уже пригласили, — обиженным тоном произнесла рыжуха.

— Вот и славно. Спасибо, — поблагодарил я.

— А ты чем будешь заниматься? — поинтересовался Сева.

— Это очень интимный вопрос, но вам я скажу на него ответ, — заговорщически огляделся и, дождавшись, пока они потянут свои шеи ко мне ближе, тихо прошептал: — Я буду писать роман.

— Он секретный? В романе что-то запрещённое? — прошептал Сева, оглядываясь.

— Нет! Я же не дурак всякую фигню писать на бумаге. В романе ничего запрещённого нет, и не будет — даже мата.

— А почему тогда ты шепчешь? — посмотрев по сторонам, так же тихо проговорила Юля.

— А потому, что у меня с головой не всё в порядке, вот и шепчу, — честно ответил шёпотом я и, оставив опешивших влюблённых размышлять над услышанным, удалился восвояси.

— Н-да, ну и денёк, — сказал себе я, ставя перед собой печатную машинку. — Ну да ладно, с элитниками вроде бы разобрались. И то славно.

Закрыл глаза, посидел в тишине с полминуты, глубоко вздохнул, набираясь сил непосредственно из мирового континуума, затем открыл глаза, откусил яблоко и взялся ваять продолжение мирового шедевра.

«Главный герой, попав в пещеру, не сразу понял, где...»

Раздался стук в дверь.

— Гм!! — прошипел я и зло крикнул:

— Е-моё!! Неужели на решение вопросов не хватает рабочего дня?!?!?! Отдыхать-то когда мне? А?

Из-за двери не ответили. Вздохнул и решил дистанционно стимулировать процесс диалога.

— Блин, кто там?!

— Александр Сергеевич, это мы, — негромко произнёс женский голос.

«Маша? Гм, вроде бы нет. Вроде бы голос постарше. И то хорошо. Да и не должна она тут быть, они же с Лебедевым в Гавану уехали, — посмотрел на часы, — но вроде бы должна скоро вернуться. Или ещё нет? — задумался. — Тогда кто это пожаловал?»

Необходимо было уточнить.

— Кто это мы? Назовитесь!

— Мы — ученики 1-го «Б» и 1-го «В» классов.

— И чего вам надо-то, пьяницы?!?! — буркнул я и пошёл открывать дверь, надеясь, что вчерашние гуляки пришли не бить меня, а по другому вопросу.

Так оно и оказалось. Мои детишки — девчонки и мальчишки всех возрастов, пришли просить за невинно убиенного в первой серии друга Савелия.

Я стоял и показательно хмурил брови, а они просили прощения, обещали, что больше не будут, и говорили, что готовы понести любое суровое наказание за него.

Зная, какой это контингент, что он — контингент, самолюбив и эгоистичен, их извинения слушать было приятно. А значит, не зря Корнеев при моей поддержке работал с ними не покладая рук. Оказалось, что они были ещё не полностью потеряны для общества, если решили принести в жертву себя ради спасения фактически не знакомого человека.

Поступили бы они так ещё два месяца назад? Говорят, история не знает слов «если бы», но, вполне возможно, что если бы не наше со сторожем воспитание этой трудовой интеллигенции, то эти черствые эгоисты никогда бы не то чтобы не сделали чего-то подобного, но даже и в мыслях такой глупости бы не рассматривали.

А тут на тебе, готовы даже на включение их роликов чуть ли не в первую серию.

«Интересная серия получится, если на протяжении всего хронометража будет непрерывная чреда смертей персонажей — хороший сериал», — хмыкнул про себя я, восхищаясь жертвенностью поступка пришедших.

Нет, конечно, всем вместе, в коллективе, на подобные поступки решаться намного легче, нежели одному, но, тем не менее, сам факт того, что эгоистичные элитники пошли на это, вызывал осторожный оптимизм и веру в будущее.

«Если мы смогли растопить лёд безразличия к обществу всего за два-три месяца, то что будет, если мы с ними поработаем год? А если два года? Получится ли из них сделать членов общества, которые к этому самому обществу будут относиться как к себе, жить им, и работать ради него? Уж не панацея ли это для нашего всеобщего светлого завтра — воспитание будущих руководителей среднего звена в спецлагере под городом Клин?»

Не перебивая, выслушал просителей, сказал, что подумаю о смягчении наказания взявшего на себя грехи и попрощался.

«Молодцы! Не ожидал!»

Как только ходоки ушли, открылась дверь комнаты Кравцова и тот с ехидной улыбкой осведомился:

— Придётся простить, раз общество просит?

— Подслушивали? — я даже не спросил, а скорее констатировал очевидный факт.

— А как же,