Почему-то решил, что я на самом деле не хотел оставаться в «Перекрестке», а просто сглупил. И еще знал, что родители, скорее всего, прикончат его, когда он наконец вернется домой. А уж если они узнают, что он бросил меня с какими-то психами в миссисипской глуши, ему точно не жить.

Когда он вернулся в «Перекресток», полиция уже перегородила дорогу и закрыла бар. Но ему каким-то образом удалось:

1) подружиться с полицейским

2) узнать, что случилось

3) проникнуть в бар и поискать нас там

4) выйти из бара с нашими гитарами, педалями Эш и прочими вещами.

УЭС: Ни фига себе!

ЭШ: Как тебе это удалось?

КОРИ: Да как обычно, наплел с три короба.

УЭС: Круто.

ЭШ: И что ты им сказал?

КОРИ: Назвался барабанщиком Дибо Харрисона и соврал, что тот отправил меня проверить, не забыли ли мы чего-нибудь. Сказал, что, если не заберу наши причиндалы, Дибо меня уволит. «Пожалуйста, офицер, пустите меня внутрь, а то я потеряю работу».

УЭС: Вот блин!

ЭШ: Офигенно.

УЭС: Ты мог бы сказать правду, но все равно я тобой горжусь.

КОРИ: Я даже имя себе придумал.

УЭС: Не может быть!

КОРИ: «Пипи Уилсон».

ЭШ: Нет!

КОРИ: Богом клянусь, подхожу к этому копу и говорю: простите, офицер, я Пипи Уилсон, барабанщик Дибо. А он такой: привет, Пипи, чем могу помочь?

Как я уже сказал, настроение у всех было просто невероятное.

Но потом все изменилось за секунду.

КОРИ: Так что, Эш, где тебя высадить?

ЭШ:

УЭС: Нет-нет, Эш поедет с нами. И завтра у нас концерт.

КОРИ:

УЭС:

КОРИ: Ну уж нет.

УЭС: Да брось, чувак. Мы все еще можем сыграть крутое шоу.

КОРИ: Я с ней играть не буду. Вы уж извините.

ЭШ: Кори, это ты меня извини.

КОРИ: Ах так, значит?

ЭШ: Да. Извини, правда. Я запаниковала и сделала ошибку. Обидела вас, ребята, и продалась. Теперь мне с этим жить, и, поверьте, на душе у меня дерьмово.

КОРИ:

ЭШ: Так что я прошу прощения.

КОРИ: Извинения приняты, но я с тобой больше играть не буду.

УЭС: Кори, да ладно тебе, чувак.

КОРИ: Не будет этого.

УЭС: Она же извинилась.

КОРИ: Я слышал. Круто. И все равно я против. Не стану с ней выступать.

ЭШ: Кори, что еще я должна сказать, чтобы ты меня простил?

КОРИ: Чего тут говорить, Эш – как я понимаю, ты считаешь, что мы недостойны выступать с тобой. Прости, но это факт. И мне надоело пытаться тебя переубедить. Поэтому я высажу вас с Уэсом где-нибудь, а сам поеду домой.

ЭШ: На какой машине?

Тон, которым она это произнесла, вдвое повысил конфликтный коэффициент этой ситуации.

КОРИ: Что значит, на какой, на этой.

ЭШ: То есть на моей машине?

УЭС: Ребят…

КОРИ: На машине нашей группы. Машине группы, к которой ты больше не принадлежишь, потому что ушла из группы сегодня.

ЭШ: Минуточку, это ты ушел из группы и, между прочим, бросил своего лучшего друга, которому пришлось остаться и иметь дело с вооруженным психом!

УЭС: Ребят, давайте просто…

КОРИ: Ну да, а все потому, что ты взяла себе в дружки короля всех бакланов, который баклански завел себе врага среди вооруженных психов.

ЭШ: О, это ты верно подметил, а интересно, не сделала ли я это потому, что мой барабанщик саботировал наш предыдущий концерт, притворившись долбаной обезьяной?

КОРИ: А может, я сделал так, потому что…

УЭС: Я БОДНУ ВАС В НОС, ЕСЛИ ВЫ НЕ ЗАТКНЕТЕСЬ!

Мне просто не верилось, что я до сих пор должен разгребать это дерьмо.

УЭС: Послушайте вы оба. Сегодня я разбил мужику нос. Вчера вылез на крышу и разбирался с Кори, который ошизел от наркоты. Позавчера убалтывал мужика с дробовиком, а до этого порезал руку грязным стеклом с обочины. В этой поездке нам всем пришлось чем-то жертвовать. Но сейчас у меня, кажется, сотрясение мозга, и в рану на руке попала инфекция. Поэтому я хочу, чтобы вы прекратили это дерьмо прямо сейчас!

Кори и ЭШ:

УЭС: Кори, мы не поедем в Питтсбург. Мы едем в Новый Орлеан. Если ты не захочешь играть с Эш, когда мы туда доберемся, ради бога. Но ты должен отвезти нас туда. Или хотя бы заткнуться, пока кто-нибудь другой будет вести машину. А ты, Эш, что бы Кори ни решил по приезде, не кипишись. Иначе знаете, что случится?

Кори и ЭШ:

УЭС: Иначе я бодну вас обоих в нос. Мне уже все равно. Я слишком много пережил. Усекли?

КОРИ:

ЭШ:

КОРИ: О черт.

ЭШ: Блин!

УЭС: Нет. Нет, нет, нет!

КОРИ: Блиииин.

На дороге стоял олень.

Я всегда думал, что олень на дороге – городская легенда. Но этот олень – он действительно стоял на дороге в свете фар, стоял и просто смотрел на нас, и кажется, ему даже в голову не приходило, что можно отойти в сторону.

Мы кричали ему. Но он не слышал, или ему было все равно. Кори по какой-то причине не жал на тормоза. Мы подъехали так близко, что смогли разглядеть выражение его морды. Его глаза в панике округлились, как у человека, который смотрит фильм и ни фига не понимает. Такое лицо было у моей мамы, когда я объяснил ей, как пользоваться снапчатом. Но главным образом такая мина была знакома мне по Папе Младшему.

В итоге мы не сбили оленя. Но не потому, что тот убежал.

Мы не сбили оленя, потому что Кори свернул с дороги.

Мы со скрипом съехали на обочину. Машина дрожала, ухала и подпрыгивала вверх-вниз. Правые колеса угодили в кювет. По днищу что-то царапнуло с жутким скрипом – РРРРРРТЧЧЧЧ! Мы кричали. Кори вырулил из кювета и – БАМ! – что-то врезалось машине в бок прямо рядом со мной. Это был столбик дорожного ограждения. Мы ударились о него боковым зеркалом, и оно лопнуло и разлетелось на миллион осколков со звуком КШШШШ! Мы по-прежнему кричали. Увернулись от дорожного ограждения. Потом нас снова занесло в ту же сторону и – БАБАХ! – другой столбик проделал огромную дыру в боковой панели, включая дверь, в которую я вцепился. Я услышал, как дверь застонала, словно живой человек.

Мы вырулили на дорогу. Лишь через несколько минут поняли, что все еще едем. Теперь машина издавала больше шумов, чем раньше. Но она по-прежнему была на ходу, и мы все еще ехали.