— Только ты мог одобрить столь легкомысленный взгляд на вещи с таким важным видом, — смеется Макс. — Чтобы всем сразу показалось, будто поступать иначе — дурной тон.

— А это и есть дурной тон, — строго говорит Лонли-Локли. — Ты, конечно, смейся на здоровье, но я сейчас серьезен как никогда.

— Да уж, вижу.

Макс пробует кофе, делает глоток и глядит на Франка с немым изумлением.

— Господи, — вздыхает он.

Кажется, хочет сказать что-то еще, но слов нужных не находит.

— Не следует присваивать мне божественный статус, — улыбается Франк. — Ну да, в придачу ко всем своим достоинствам я варю кофе «Огненный рай» лучше всех во Вселенной. Это правда. Но «господи» — явный перебор.

— Ладно тебе. То, что ты сделал, невероятно. Как гурман я счастлив, как художник — раздавлен. Подумать только, когда-то я всерьез полагал, будто умею варить кофе! Но в ученики ты меня не возьмешь, да? Целовать твои сапоги, безутешно рыдая, бессмысленно?

— Звучит не слишком привлекательно. Я бы тебя без слез и поцелуев научил, да такая наука не скоро дается. И не всякому. Тришу вон который год учу, но варить «Огненный рай» она пока еще не умеет. Хотя помощницей стала отменной. И это, по моим меркам, большой прогресс.

Триша смущена. Вот ведь! Она любит, когда Франк ее хвалит, но отчаянно стесняется, когда он делает это на людях. Сразу становится непонятно, куда прятать руки и глаза, — хоть под стол прячься. Лучше бы, что ли, послал ее в погреб за имбирным мармеладом, а уже потом хвалил… Кстати, это мысль.

— Мармелад, — говорит она Франку. — Имбирный. В погребе. Я принесу?

И убегает, не дождавшись ответа. А вернувшись, застает за столом полную идиллию. Шурф Лонли-Локли многословно благодарит Франка за гостеприимство, объясняет — не столько присутствующим, сколько себе, — что вполне может отдохнуть пару дней от повседневных забот. Дескать, все-таки не в Нумбану сбежал на ярмарку, а в другой Мир попал. И было бы неразумно пренебречь возможностью исследовать эту новую для него реальность, а то ведь кроме «Кофейной гущи» ничего пока не видел. Поэтому рано возвращаться домой. Рано, и точка.

Остальные восхищенно ему поддакивают: еще бы, какое может быть «домой»?! Что за ерунда? Даже как-то странно слышать это бессмысленное слово от столь разумного человека.

Значит, решил погостить подольше. Вот это да!..

— Если женщин Семилистника по-прежнему возглавляет леди Сотофа Ханемер, можешь брать отпуск хоть на год, — говорит ему Макс. — Повезло тебе с коллегой!

— Леди Сотофа на своем месте, иначе и быть не может. Но обязанности, возложенные на меня, представляются ей докучливой суетой. Она палец о палец не ударит, если я вдруг перестану справляться. Зато утешит как никто, этого у нее не отнять. Пригласит к себе в садовый кабинет, сварит камры по кеттарийскому рецепту, погладит по голове и скажет, что я — «бедный, глупый мальчик», а дела, которые меня заботят, — «скучные пустяки». И если я не доведу их до конца, ничего страшного не случится: Мир не рухнет, проход на Темную Сторону не закроется, цвет неба не изменится и даже пятка у Его Королевского Величества не зачешется. Ну, ты же ее знаешь.

— Да уж, знаю. И еще я знаю, что Сотофа всегда оказывается права. Неужели ты и вправду занимаешься такой ерундой?

— По большому счету, да. Но только по самому большому. С любой другой точки зрения я занят наиважнейшим из дел. А если прибавить, что теперь это моя обязанность и даже священный долг…

— А чем ты, собственно говоря, занимаешься? — перебивает его Макс. — Ну, переписали вы Кодекс Хрембера, это я уже понял. Тут без тебя не обошлись бы, ты же единственный известный мне человек, которого боятся и Орденские, и придворные бюрократы. Они даже из Джуффина кровь ведрами пьют, а тебе сдаются без боя. И документы у тебя как бы сами собой составляются, помню, как ты годовые отчеты писал… Но ведь эта часть работы закончена?

— Совершенно верно.

— И что теперь? Ты говорил, Джуффин тебя на эту каторгу лет на тридцать сослал, если не больше. Зачем?

— Как — зачем? Самое трудное — не переписать по всем правилам закон, а начать применять его на деле. Ответить на все вопросы и решить все проблемы, которые неизбежно возникают по ходу, создать все необходимые прецеденты, пересмотреть статьи, которые плохо увязываются с практикой. Пока мы занимались только документами, я чувствовал себя почетным пенсионером. Дел немного, хлопот вообще никаких, досуга — хоть отбавляй. Настоящая работа началась потом, после официального принятия всех поправок к Кодексу. И сейчас она в самом разгаре. Два-три дня отпуска я, конечно, могу себе позволить, благо у меня очень неплохие помощники, я сам их выбрал и всему обучил. Но никак не больше.

— То есть? — упрямо спрашивает Макс. — Что ты все-таки делаешь? — «Дела», «работа» — все это звучит слишком расплывчато. А у меня, сам знаешь, конкретное мышление. Мне все нужно на пальцах объяснять, по пунктам. Вот, скажем, просыпаешься ты утром в своей Орденской резиденции. И что потом? Про бассейны и завтрак я и сам догадываюсь, это можно пропустить…

— Не тараторь, пожалуйста. Я понял твой вопрос. Потом как-нибудь, ладно? Мне сейчас гораздо больше хочется слушать, чем говорить. Теперь ты наконец-то расскажешь мне о Тихом Городе? Не будешь бояться этой темы, как во сне? Сам ведь только что говорил, что здесь и сейчас можно все, и мне кажется, ты правильно оцениваешь ситуацию… А потом покажешь мне здешние улицы и мосты? И вот еще важный вопрос: канатная дорога, которой мы в прошлый раз ехали, — она все еще есть?

— Есть, конечно, — кивает. Макс. — Даже, вроде, работает. Правда, Франк говорит, почти никто из горожан о ней не знает. Не видят они ее, что ли? Но мы с Меламори вчера гуляли и нашли, так что… Прости, я действительно дубина. Заманить человека в одно из самых чудесных мест во вселенной и расспрашивать о работе — хорош, нечего сказать! Но я исправлюсь. С этой минуты ты — это Закон, как любили говорить мои бывшие подданные из Пустых Земель. Расскажу, покажу, все будет, как пожелаешь.

— Вот, наконец-то. Отрадно в кои-то веки слышать от тебя разумные речи, — строго говорит Лонли-Локли.

Но Тришу тоном не обманешь, она же видит, что гость доволен. То есть даже не так — он сейчас совершенно счастлив. Другие люди в таком состоянии визжат от восторга, прыгают, виснут у всех на шее и даже кувыркаются от избытка чувств. А он не дает себе воли, скорее всего, просто по привычке.

— Можете поболтать прямо здесь, на кухне, — говорит им. Франк. — Открывать кофейню нынче не будем. У меня дела в ином месте, а Триша…

— А мы с Тришей как раз собирались погулять, — неожиданно объявляет Меламори. — Хочу показать ей этот ваш Город. Самые лучшие экскурсии устраивают приезжие для старожилов, а вовсе не наоборот. Для нас все — чудо и праздник, а вы мимо этих чудес каждый день на рынок ходите.