— Стоп! — прервал я его. — Презирать — одно. Уничтожать — другое. В чём их вина? В том, что они на нас не похожи? В том, что они красивы, а мы уродливы?..

На этот раз ответа не было долго. Лёха сидел, опустив голову — серую, шершавую, будто посыпанную пеплом.

— Слушай, ты… — словно бы через силу произнёс он, так и не подняв глаз. — Либеральная обшмыга третьего разряда… Неужели трудно уразуметь: будь они ни в чём не повинны, с ними бы так не поступали…

Это был хороший профессиональный крюк в челюсть. Как тогда, на заснеженном январском тротуаре. Меня повело, однако на сей раз я удержался на ногах. В том смысле, что сохранил душевное равновесие. Кое-как.

— Да-да… — сипло выдавил я. — Если за тебя вступились добрые люди, а сама ты ничего не помнишь… значит твой супруг — подонок…

Алексей, естественно, ошалел.

— Ты о чём? — спросил он, вглядываясь в меня с тревогой.

Ещё минута — и я бы сорвался по-настоящему. Истерика — штука заразная. Слава богу, в следующий миг сработала спичка. Два укороченных местных дня, отпущенных мне на профилактику, истекли. Мымра жаждала лицезреть Володеньку Турухина.

— Прости, друг… — с натужной развязностью выговорил я, вынимая спичку из-за уха. — Служба…

* * *

Не знаю, что ей наплёл о моей исправности Обмылок, но нагрузку мне Мымра резко снизила. Лучше бы она этого не делала. Я к ней как на свидание спешил, а нарвался на супружескую размолвку в самой мерзкой её разновидности, когда муж мельтешит и суетится, не зная, как восстановить гармонию, а жена отворачивает нос, давая понять, что всё между ними кончено.

Главное, за что? В чём провинился? С лучшим другом разругался вдребезги, её же, Мымру, защищая, и вот тебе благодарность! Вы не поверите, но я оправдываться перед ней начал — припоминать лестные для себя подробности нашего с Лёхой раздора, кое-что даже преувеличивая, — до того понравиться хотел.

Ничего доброго из этого, разумеется, не вышло, и вскоре возненавидели мы друг друга до сладострастия. Что она из себя корчит? Лиана под хвост попала? Было очень обидно.

Потом пришло спасительное отупение. Машинально выполнял приказы, а мысли брели своим чередом.

Может, Лёха в чём-то и прав: бросить всё к чёртовой матери и потребовать расчёт… Обратите внимание, сам Обмылок, не отрицая факт существования свалки, ни разу не пригрозил никого туда отправить. Во всяком случае, при мне. Свалка… Ну есть такое место — и что с того? Наладчик, по его собственным словам, наведывается туда постоянно… Стоп! Зачем он туда наведывается? Что он там забыл, если работает исключительно с людьми?

Лёхе он сказал: перетрём… А Лёха человек въедливый, наверняка постарается воспользоваться такой оказией и выцедить из Обмылка максимум информации. Надо будет потом расспросить…

Но тут я осознал, что никакого потом скорее всего не будет. Лёха упрям. Настоит на своём и сгинет в неизвестном направлении. Домой ли он попадёт, на свалку ли — какая разница? Всё равно я его больше не встречу. Мы виделись последний раз — и поссорились на прощанье…

Осознал — и чуть не взвыл.

Я готов был Мымру на лианы раздёргать. Из-за какой-то твари лохматой взял и обидел хорошего человека. Да, представьте, хорошего! Ранимого, честного… Ну наплёл чёрт знает чего — так нужно ж учитывать, в каком он был раздрае!

Может, ещё не поздно, а? Может, он ещё сидит там, на рабочем пятачке, свесив бедовую свою, словно пеплом посыпанную голову, Обмылка ждёт… Изобразить очередной сбой программы — и к нему… Нет, неловко. Я же только что с профилактики…

* * *

Наконец Мымра скомандовала отбой, и я со всех ног метнулся к Лёхе. Пятачок был пуст, футляр закрыт, и никакие морозные змейки-искорки по нему не гуляли. Неужто опоздал? Побежал к Вадиму, к Лере. Леры тоже на месте не обнаружилось, а Вадим работал. Прервать производственный процесс я на сей раз не отважился…

Кляня себя за всё сразу, побрёл домой. Улёгся в выемку, долго не мог уснуть, с горечью перебирал Лёхины доводы. Умница-то он умница, а в чём-то разочаровал. Самый примитивный способ придать жизни видимость смысла — это найти себе врага. Ей-богу, я ожидал от Лёхи чего-то большего… Или, может быть, в нём просто сработал основной инстинкт русского интеллигента: никогда ни при каких обстоятельствах не верить властям. А власть в нашем случае кто? А лохматые! Другого источника информации здесь просто нет, следовательно, источник этот недостоверен… Хотя есть ещё Обмылок, но информации от него — как от козла молока…

Действительно, странно. Мы, гуманоиды, все такие злобные, агрессивные, а что ж это у лохматых ни единого грешка? Так бывает вообще? Никого не трогают, других существ не едят, питаются не поймёшь чем, мировой энергией, парят себе в воздухе, лианами колеблют. Пусть не белыми, однако вполне пушистыми…

Это, братцы вы мои, как голливудские фильмы о войне в Ираке. Прекрасно знаешь, что не Ирак вторгся в Америку, а Америка в Ирак — тем не менее смотришь и сочувствуешь америкосам…

Да, но, если наша работа заключается в том, чтобы лохматые ежедневно (еженощно) накачивали нас своей пропагандой, то это, простите, не пропаганда, а полный идиотизм. Против кого настраивает Мымра Володеньку Турухина? Против Володеньки Турухина? Ор-ригинально…

Нет, что-то тут Лёха не додумал. Мягко говоря. Если совсем честно, то версия его — откровенный бред, сведения, выуженные из собственной подкорки. Вообразил картинку — и сам в неё поверил. А картинка, между тем, весьма сомнительная, вдобавок отдающая плагиатом: механические спецназовцы — опять-таки чистый Голливуд! И что вообще можно сделать с лохматым, если он способен исчезнуть в любую секунду? Кстати, а тебе, Володенька, известно, чем они занимаются, когда их здесь нет? Вот то-то же…

Рассуждения я не закончил, ибо задремал. Снились Мымра, война в Ираке, падающая в сугроб Танька.

Потом в крышку моего гроба постучали. Открыл, взглянул. Надо мной склонялась довольная, я бы даже сказал, торжественная мордень Вадима.

— Вылазь, — приказал он. — Есть повод…

Вылез.

— Случилось что-нибудь?

— Случилось…

Я последовал за ним. Вскоре из шевелящихся бликов восстала навстречу смутная ледяная гора. И два белёсых силуэта… Два?

— Кто второй? Лёха?

— Угу…

Слава богу! Надо полагать, Обмылок разрешил устроить проводы. Значит, успею и помириться, и кое о чём выспросить…

Мы подошли к футляру вплотную. Лера сияла, а Лёха, похоже, был малость смущён. Я пригляделся и вдруг увидел, что череп бунтаря, равно как и челюсть, и всё остальное, гладок и стерильно чист.

— Нет, ты скажи, чем тебя Обмылок охмурил! — не унимался Вадим. — Зарплату прибавил?