«К вопросу о вариабельности сердечного ритма». Докторская диссертация, изданная в январе 1999-го. Автор был ему незнаком. У него возникло искушение отложить работу и вытащить из стопки другую, но он собрался с духом и принялся за чтение.

У патологоанатома дрожали руки. Он закрыл диссертацию. Всё было настолько поразительно и в то же время понятно, что он даже испугался, в буквальном смысле. Ответ содержался не в самой работе – она лишь навела его на мысль. Он почувствовал, как адреналин будоражит кровь, учащаются пульс и дыхание. Он должен проконсультироваться с фармацевтом! Телефонная книга чуть было не выпала из рук, пока он пытался найти номер лучшей подруги жены, владевшей аптекой в Тосене. Она оказалась дома. Беседа заняла десять минут. От волнения патологоанатом даже забыл поблагодарить женщину.

Ингвар Стюбё оставил ему свою визитку. Патологоанатом начал копаться в бумагах, пытаясь отыскать её среди множества листов, жёлтых стикеров, отчётов и прочей макулатуры. В конце концов он обнаружил карточку, прикреплённую к доске для сообщений. Ему пришлось два раза набирать номер, пальцы отказывались слушаться.

– Стюбё, – отозвались на другом конце.

Целую минуту патологоанатом объяснял причину своего звонка. На другом конце молчали.

– Алло?

– Я слушаю, – ответил Стюбё. – Что это было?

– Калий.

– Калий – это что?

– Вещество, содержащееся в наших клетках.

– Я ничего не понимаю. Каким образом…

Патологоанатом чувствовал, что дрожь не унимается. Он попытался взяться за трубку по-другому, чтобы не напрягать руку.

– Всё оказалось на самом деле так просто, – начал он и откашлялся. – В клетках человеческого тела содержится определённое количество калия. Он нам жизненно необходим. Когда человек умирает, его клетки, можно сказать, начинают… протекать. В течение часа или двух после момента смерти в той жидкости, которая окружает клетки, содержание калия значительно увеличивается. Это явление – верный признак того, что человек мёртв.

Патологоанатом вспотел, сорочка прилипла к телу, и он попытался восстановить дыхание.

– Следовательно, то, что уровень калия вне каждой отдельной клетки увеличивается после наступления смерти, вполне нормальное явление. Так и должно быть.

– И что?

– Да то, что содержание калия увеличивается и в том случае, если ввести его в тело извне! Живому человеку, я имею в виду. И тогда… Человек умирает. Превышение допустимого уровня содержания калия приводит к остановке сердца.

– Но обнаружить это должно быть несложно!

Патологоанатом снизил тон:

– Вы что, не слушали, что я вам говорил? Если человеку сделать инъекцию калия, он умрёт, а причину смерти можно обнаружить, только проведя вскрытие немедленно! Через час будет поздно – тогда превышение уровня содержания калия в крови окажется следствием самой смерти! Результаты вскрытия покажут лишь то, что человек мёртв, а причины его смерти отсутствуют.

– Господи…

Стюбё сглотнул так громко, что патологоанатом на другом конце явно услышал это.

– Но где можно достать этот яд?

– Это не яд, чёрт подери!

Патологоанатом почти кричал. Когда он продолжил, его голос дрожал и стал глуше:

– Во-первых, мы с вами потребляем калий каждый день. Он содержится в нашем повседневном рационе. Конечно, не в большом количестве, но всё же… Калий можно купить в аптеке, хоть целый килограмм! Там он продаётся в виде хлорида калия. Если его ввести в кровь, он расщепится на калий и хлорид. В медицине используют слабый раствор хлорида калия, поскольку иначе можно повредить ткани или вену.

– Продаётся в аптеке… Но кто…

– Отпускается без рецепта.

– Без рецепта?

– Да. Но, насколько мне известно, он есть в наличии лишь в нескольких аптеках. Его обычно заказывают заранее. Кроме того, существует ещё один препарат, содержащий хлорид калия, но он отпускается по рецепту. Его выписывают людям, страдающим недостатком калия.

– Теперь всё ясно, – медленно проговорил Стюбё. – Если кто-то сделает мне укол с соответствующим количеством калия, я умру. Если я окажусь на вашем столе через час или больше, вы сможете констатировать лишь то, что я умер, но не найдёте к тому никаких причин. Всё правильно?

– Да. Но я всё равно обнаружу след от укола.

– След… Но ведь на телах Кима и Сары не было никаких следов?

– Нет, я ничего не видел.

– Не видели? А вы искали у детей следы инъекций?

– Естественно. – Патологоанатом чувствовал себя так, будто его выжали и выбросили. Он по-прежнему тяжело дышал и всё пытался восстановить дыхание. – Но я должен признаться, что не брил их.

– Не брили?! Но ведь речь идёт о детях!

– Не брил волосы на голове. Понимаете, мы пытаемся по возможности не менять внешность при проведении вскрытия. Близкие родственники вряд ли оценят необходимость наших действий… Внутривенный укол можно сделать и в висок. Это не так просто, но возможно.

Он услышал, как вздохнул на другом конце Стюбё.

– Так вот, я не заметил следов укола на висках. Пока мне больше ничего в голову не приходит.

Оба подумали об одном и том же, но никто не мог выдавить из себя и слова. Тело Сары всё ещё было доступно патологоанатому. Кима уже похоронили.

– Хорошо ещё, что не кремировали, – произнёс наконец Ингвар дрогнувшим голосом.

– Сожалею, – ответил патологоанатом будто бы невпопад. – Сожалею от всего сердца!

– Я тоже, – сказал Ингвар. – Насколько я понимаю, только что вы описали идеальное убийство.

– Мой зять сейчас в Копенгагене, – сказал Ингвар и поставил на пол маленького мальчика.

Кареглазому, темноволосому малышу было года три. Он смущённо улыбался Ингер Йоханне, крепко обхватив дедушку за ногу.

– Он возвращается завтра утром. Обычно Амунд гостит у меня каждый вторник и в выходные через неделю. Правда, в последнее время мы почти не виделись, у меня не было возможности. Но теперь чрезвычайная ситуация, так что я не смог отказаться взять его к себе.

Он присел на корточки. Мальчик отказывался снимать куртку. Ингвар расстегнул молнию, похлопал мальчика по плечу и сказал:

– У Ингер Йоханне много интересных игр.

«Почему ты не попросил меня приехать к тебе домой? – удивилась она про себя. – Я никогда не была у тебя. Сейчас начало девятого. Ты знал, что Кристиане у Исака, а этому малышу скоро пора в постель. Я могла бы приехать к тебе».

Глаза Амунда засияли, когда Ингер Йоханне подвела его к ящику с машинками. Он схватил трактор и начал внимательно рассматривать.