– Ингейоане, – сказал он и протянул пухлую ручку к её щеке.

Ингвар заранее положил в ванной детское мыло и три запасных комплекта детского белья.

«Разговор предполагался долгий, – подумала она. – А вот пижамы нет – на ночь оставаться ты не собирался».

– Твой дедушка – хитрец, – улыбнулась она, поднимая мальчика к раковине.

– Не хочу мыться, – захныкал малыш и начал брыкаться. – Не буду!

– Эй! – сказала Ингер Йоханне. – Ты же обкакался. Нужно помыться!

Она шлёпнула мальчика мочалкой по лбу. Амунд засмеялся.

– Не надо, – попросил он и вздрогнул, когда тёплая вода полилась на его спинку.

– Ты должен быть чистеньким, чтобы хорошо спать.

– «Скорая помощь» белая, – сообщил Амунд. – Красных не бывает!

– Ты прав, Амунд. «Скорая помощь» – белая.

– Булатория, – сказал он.

– Амбулатория. Какой ты смышлёный!

Она закутала мальчика в полотенце.

– Выспался! – заявил он и засмеялся.

– Ещё нет, – ответил Ингвар, заглянув в ванную. – Пойдём, дедушка уложит тебя в постель. Спасибо, Ингер Йоханне.

Ничего не вышло. Через полчаса Ингвар с малышом на руках вышел из спальни.

– Он будет спать здесь, – сказал Ингвар, словно извиняясь, и строго посмотрел на мальчика, который в ответ широко улыбнулся. – У меня на руках.

Малыш почти исчез в дедушкиных объятиях. Только кончик носа был виден из зелёного пледа. Глаза закрылись всего через несколько минут. Ингвар осторожно убрал плед с его лица. На фоне белой сорочки тёмные волосы казались совсем черными.

– Дети, – тихо проговорила Ингер Йоханне, не сводя глаз с Амунда. – Меня не оставляет мысль, что главным в этом деле являются дети. Очевидно, тут есть какая-то связь с детством преступника. С нехваткой, утратой чего-то, произошедшей в детстве.

Она глубоко вздохнула.

– Однако помимо этого есть что-то ещё. Что-то, связанное непосредственно с этими детьми. Даже если они не его собственные. Возможно…

Она задумалась.

Ингвар молчал. Амунд крепко спал. Ингер Йоханне словно очнулась и, покачав головой, проговорила:

– А может, у него есть ребёнок, которого он не видел?

– Ну, это уж слишком сложно, – произнёс тихо Ингвар и поправил голову мальчика. – Почему ты так думаешь?

– Не знаю, но это похоже на правду. Всё объясняется. Предположим, что мы имеем дело с мужчиной, который сближается с женщинами, но всегда уходит, как только отношения становятся более серьёзными. Одна из этих женщин забеременела. И решила сохранить ребёнка. Мысль о том, чтобы он был рядом с младенцем, её ужасает. Тогда она…

– Но почему именно эти дети? Если ты права, и Гленн Хуго, Ким, Сара и Эмили выбраны неслучайно, то по какому принципу? Если этот парень на протяжении многих лет случайно знакомился с разными женщинами, и они от него беременели, и все жертвы – его дети, то… Но мы ведь знаем, что это не так! Каким же образом он выбирает?

– Не знаю, – с сожалением ответила она. – Мне известно лишь, что определённый принцип существует. У этого человека есть план. Во всём, что он делает, имеется определённая абсурдная логика. При этом он во многом отличается от типичных серийных убийц. Хотя бы потому, что нельзя выделить определённых циклов в похищениях. Никакого ритма или определённой системы. И мы не знаем, выполнил ли он свой план.

Они снова замолчали. Ингвар плотнее укрыл Амунда и дотронулся губами до его волос. Ребёнок дышал легко и ровно.

– Этого я больше всего боюсь, – пробормотал Ингвар. – Что он ещё не закончил.

В белый дом на опушке леса, в полутора часах езды на автомобиле от Осло, только что вошёл убийца, вернувшийся с пробежки. Он поранил колено, споткнувшись о корень, не заметив его в темноте. Рана была неглубокой, но крови много. Пластыри лежали на третьей полке рядом с раковиной. Упаковка оказалась пустой. Раздосадованный, он направился в ванную и вынул стерильный компресс из аптечки. Нужно бы обернуть компресс бинтом, но он тоже закончился. И зачем его поздним вечером понесло бегать? Да затем, честно говоря, что иначе он не мог справиться с овладевшим им беспокойством. Он доковылял до комнаты и включил телевизор.

Сегодня он не спускался в подвал. Эмили раздражала его всё больше. Он хотел бы отделаться от неё. Но проблема заключалась в том, что некому было вернуть этого проклятого ребёнка.

– Девятнадцатое июня, – сказал он вполголоса и начал быстро переключать каналы.

Тогда всё закончится. Шесть недель и четыре дня спустя после исчезновения Эмили. Он должен будет похитить пятого ребёнка и вернуть его в тот же день. Дата была выбрана неслучайно. В этом мире нет ничего случайного. Всё на свете предопределено и запланировано.

Шеф вызвал его к себе в пятницу. Сделал ему письменное предупреждение. А он всего-то взял с собой кое-какой инструмент. Он совсем не собирался его воровать. Инструмент был старым, и он собирался вернуть его. Но шеф не поверил. Наверное, кто-то настучал.

Ему известно, кто за ним охотится.

Всё было частью определённого плана.

Но он тоже может составлять планы.

– Девятнадцатое июня, – повторил он, включая телетекст.

До этого ему нужно будет разделаться с Эмили. А может быть, она уже умерла. Во всяком случае, он не собирался больше кормить её.

Колено всё ещё болело.

– Письма! – вдруг вскрикнула Ингер Йоханне.

Ингвар всё ещё держал Амунда на руках, словно разговор был настолько важен, что они не могли прерваться, чтобы уложить ребёнка в постель.

– Письма, – повторила она и лёгонько стукнула себя по лбу. – На столике в комнате у Акселя!

– Не понимаю, о чём речь…

В конце концов Ингер Йоханне рассказала Ингвару о своём путешествии в Лиллестрём. О связи, которая существовала между недоразвитым Андерсом Мохаугом и писателем Асбьёрном Ревхаймом, младшим сыном Астора Конгсбаккена, выступавшего обвинителем по делу Акселя Сайера. Понять реакцию Ингвара было непросто, но Ингер Йоханне показалось, что она увидела, как он нахмурился, – Стюбё тоже считал все эти совпадения неслучайными.

– Письма? – переспросил он с удивлением.

– Да! После того как я побывала у Акселя Сайера, у меня осталось чувство, что я видела у него нечто несоответствующее его дому. Теперь я знаю, что это было. Стопка писем на шахматном столике.

– Но письма… Мы все иногда их получаем.

– Марки, – ответила Ингер Йоханне. – Они были норвежскими. Письма были перевязаны бечёвкой.

– То есть ты видела только верхнее, – сказал Ингвар.

– Верно. – Она кивнула и продолжила: – Но я уверена, что это была стопка писем от одного и того же человека. Из Норвегии, Ингвар. Аксель Сайер получает из Норвегии письма. Он общается здесь с кем-то.